Багратион. Бог рати он

«Пресвятая Дева Мария! — вдруг промелькнуло в голове Барклая. — И эти слова я слышу от непокорного Багратиона! Нет, сие никак невозможно, наверное, я не так его понял. В самом деле, он, превосходящий меня по старшинству, вверяет собственную персону в мое подчинение? А где же его самолюбие, где то чувство превосходства, что я сам постоянно ощущал, еще не так давно находясь в его непосредственном подчинении? Нет, князь Багратион так просто не поступится своею гордостью. Его ум хитер, изворотлив. Это мне, а не ему, носителю громкой славы, покорно подчинять себя тому, кто волею случая в сей момент оказывается на вершине субординации…»

И вдруг Барклая как обожгло. Будто вражеское железо впилось в его тело, как когда-то под Прейсиш-Эйлау.

«Да, вот она, цена его, Багратионовой, внезапной покорности: не я с сего дня стану над ним по повелению государя императора, а он, Багратион, выражая волю моей и своей армии, повлечет меня за собою в решительный бой с неприятелем! Вот почему он, не тратя ни часа на раздумья, отбросив всяческие расчеты самолюбия, первым прибыл ко мне. Так как же теперь поступить мне? Формально подчинив себе того, кто всегда и во всем меня превосходил, моральной власти коего я панически избегал, ныне, по иронии судьбы, вновь окажется надо мною. О неумолимый рок судьбы! Но нет, я, как всегда, буду непроницаемо тверд. Я не дам себя сломить. Пусть у меня нет такой громкой славы и тех талантов, что имеются у моего нынешнего соперника. Однако у меня — свои добродетели, свои качества человеческой натуры, что всегда оказывали мне неоценимую службу. И которые, в конечном счете, помогли из рядов самых неприметных выйти в ряды первостатейные».

Ни в коей мере Барклай-де-Толли не был существом бездарным и по сему свойству — завистником и карьеристом. Напротив, с младых лет он прослыл весьма одаренным, отменно прилежным и трудолюбивым офицером, обладавшим к тому же душою предельно честной. Однако же и по происхождению своему, и по складу ума и характера не принадлежа к числу людей необыкновенных, с самого начала службы он излишне скромно ценил свои хорошие способности и потому долгое время провел в небольших чинах и в должностях весьма незаметных.

Происходя из небогатого шотландского рода, вступившего в русскую службу еще при Петре Великом, сам Михаил Богданович до возвышения в чины имел состояние весьма ограниченное, скорее даже никакого, отчего должен был смирять свои желания и стеснять потребности. Отсюда и выработался характер воздержанный во всех отношениях, неприхотливый, способный без ропота сносить все недостатки и даже горести.

Пожалуй, отсутствием унаследованных богатств да относительно долгим пребыванием в чинах незаметных они оба, Барклай и Багратион, в определенной степени были схожи друг с другом. Во всем ином они, увы, различались резко обозначенными противоположными качествами, которые, к слову сказать, проявились также в самом начале их уже взявшей разбег карьеры.

Как весьма тонко подметил генерал Ермолов, отлично знавший обоих главнокомандующих, «князя Багратиона счастие в средних степенях сделало известным и на них его не остановило. Война в Италии дала ему быстрый ход. Суворов, гений, покровительствовавший ему, одарил его славой, собрал ему почести, обратившие на него общее внимание. Поощряемые способности внушили доверие к собственным силам.

Барклай-де-Толли, быстро достигнув чина полного генерала, совсем неожиданно звания военного министра и вскоре соедини с ним власть главнокомандующего Первою Западною армиею, возбудил во многих зависть, приобрел недоброжелателей. Неловкий у двора, не расположил к себе людей, близких государю, холодностию в обращении не снискал приязни равных, ни приверженности подчиненных. Между приближенных к нему мало имел людей способных и потому, редко допуская разделять с ним труды его, все думал исполнить самостоятельною деятельностью.

Князь Багратион, на те же высокие назначения возведенный — исключая должности военного министра, — возвысился согласно с мнением и ожиданиями многих в его собственном окружении и при дворе.

Конечно, имел завистников, но менее возбудил врагов. Ума тонкого и гибкого, он сделал при дворе сильные связи. Обязательный и приветливый в обращении, он удерживал равных в хороших отношениях, сохранил расположение прежних приятелей. Обогащенный воинской славой, допускал разделять труды свои, предоставляя содействие каждому. Подчиненный награждался достойно, почитал за счастие служить с ним, всегда его боготворил.

Никто из начальников, — продолжал Ермолов, — не давал менее чувствовать власть свою; никогда подчиненный не повиновался с большею приятностию. Обхождение его очаровательное! Нетрудно воспользоваться его доверенностию, но только в делах, мало ему известных. Во всяком случае, характер его самостоятельный. Недостаток познаний или слабая сторона способностей может быть замечаема только людьми, особенно приближенными к нему.