Багряная игра

Столовая была уже обставлена в классическом стиле: длинный стол, кресла через равные интервалы. Картер походя отметил блеск начищенной посуды и зашел за матовый экран, отгораживающий кухонное отделение. Метрдотель как раз распоряжался, чтобы двое его подручных принесли поднос с подогревом, на котором надлежало оставаться горячим в течение всего обеда главному украшению стола — целиком запеченному в пергаменте изукрашенному вепрю. Он не заметил прихода Картера, а тот, узрев вепря, замер от восхищения и облегченно вздохнул. Поистине настоящий шедевр, и так виртуозно сложен из отдельных порционных кусков мяса, никто и заподозрить не сможет, что перед ними не самый настоящий зверь.

В этот момент метрдотель поднял глаза, заметил Картера и осведомился, что тот хочет. Картер робко высказал пару незначительных предложений, но, выслушав убийственно вежливый ответ, счел за благо больше не отрывать мэтра от его дела.

Обратно он шел через дом, сразу возвращаться в холл не хотелось. В результате легкой перепалки с метрдотелем настроение его изменилось, им вновь овладела знакомая меланхолия. Он вспомнил о людях, что пригласил в гости, чуть не с омерзением. Два десятка лет назад он и подумать не мог, что будет принадлежать к такой вот компании. Где прекрасные друзья, истинные друзья, которых он в молодости надеялся приобрести? И не в тех, что болтают сейчас в холле, дело, не их это вина. Не могут они быть иными. Виной всему времена, слишком облегчившие жизнь, да и, если уж быть честным, без его вины не обошлось…

Блуждая, он сам не заметил, как опять вышел к патио. Вспомнил о вожде, всмотрелся в переменчивый сумрак под увитой розами аркой, где должен был стоять туземец.

Дом, зажатый между вдававшимся в него патио и меркнущей полосой света на западе, стал чем-то далеким. Глубокая тень легла и на арку, и на туземца под ней. Почти скрыла вождя, но, судя по чуть поблескивающей вертикальной линии копья, тот так и не двинулся. Картер разрывался от нахлынувших чувств. Его потянуло, неожиданно, стихийно и непреодолимо, поблагодарить вождя за то, что тот пришел и предложил им танец, он и шагнул было вперед — и в этот момент из открытых дверей спальни донеслась короткая металлическая мелодия стоявшего на ночном столике будильника: восемь вечера.

Картер тут же повернулся и поспешил через вестибюль к холлу.

— Закуски! Закуски! — бодро прокричал он, широко распахивая дверь холла. — Слышите, закуски! Не пора ли нам перекусить?!

Обед был обречен на успех. Каждый сел за стол навеселе и проголодавшись. Каждый оказался словоохотлив. Даже Ани, отбросив обычную погруженность в себя, улыбалась и поддакивала — совершенно трезво, в этом любой мог бы поклясться. Она прислушивалась к болтовне Уны и Лили о младенчестве ныне взрослого сына Лили. Доктор был в отличном расположении духа, Рэйми оставил прежнее свое музицирование на гитаре персонально для Ани и изъявлял готовность к общению. К моменту, когда они приканчивали ромовую бабу, каждый был в великолепном настроении, и даже метрдотель, показавшийся за ставшей на миг прозрачной стеной кухни, обменялся с Картером ослепительной улыбкой.

Картер мельком взглянул на часы. Оставалось только двадцать минут! Время счастливо протекло, теперь уже и думать не приходилось, чем его заполнить, тут как бы не пришлось подсократить собственную речь. Если бы не то, что он уже анонсировал номер вождя, он мог бы исключить танец — но нет, и этого делать не хотелось. Он всегда придавал большое значение тому, чтобы ладить с туземцами своей планеты. «В конце концов здесь и их дом», — неизменно говаривал он.

Он постучал ложечкой по бокалу и поднялся на ноги.

Лица обернулись к нему, застольная беседа подошла к вынужденному перерыву. Он улыбнулся гостям — как он был рад их видеть!

— Как вам известно, на наших маленьких вечеринках я, по всегдашнему своему обычаю, а старые обычаи есть лучшие обычаи, говорю несколько, — он обезоруживающим жестом поднял руку, — буквально несколько слов. Ну а этим вечером я буду еще лаконичней, чем всегда…

Он остановился и отпил из стоявшего перед ним стакана.

— Думая о поводе, собравшем нас сегодня, о четырехсотдвадцатилетии Исхода нашей великой расы в бескрайние пределы Вселенной, я обращаюсь мыслями к долгому пути, уже пройденному нами, и долгому пути, который нам, без сомнения, еще предстоит пройти. У меня не выходит из головы, — он улыбнулся, давая понять — все, что он скажет, будет сказано из дружеских чувств, — новая теория, любезно изложенная здесь недавно нашим доктором. Теория постулирует, что, когда менее развитая раса встречает более развитую, первая неизбежно терпит поражение. А поскольку практически никто не сомневается, что законы вероятности обязывают нашу расу рано или поздно встретиться с той, что ее превосходит, это означает, что именно мы должны неотвратимо и окончательно потерпеть поражение…

Он сделал паузу и подогрел интерес слушателей извиняющейся улыбкой.