Багряная летопись

— Товарищ командир, — услыхал Григорий подчеркнуто вежливый голос Володи, — что передать Ратмиру? Дело, простите, к полуночи…

— Скоро пойдем, успеем. — Наташа припала к его плечу. Он повернулся к ней: — До завтра, свет мой ненаглядный. Утром я буду у тебя. А потом мы поженимся. А потом никогда не расстанемся. Спи спокойно. Оружие у тебя есть?

— Есть. Браунинг.

— До завтра!..

Утром Григорий привел с собой в домик тети Дуси Валентинова. Рослый блондин в темной кожаной куртке, начальник особого отдела, прежде чем войти, спокойно осмотрел, стоя на ступеньках, окрестности, вход, окна, оглядел чердачное окно и только затем толкнул дверь.

Наташа встала ему на встречу.

— Ну, здравствуй! — Он улыбнулся. — Вот ты какая! Я-то думаю, почему Далматов так горячится. Понятно. Григорий, ты посиди там на лавочке под окном, чтоб лишний кто сюда не пришел, а мы с Натальей Николаевной потолкуем часок-другой.

«Толковали» они действительно больше двух часов. За это время во дворе появился Володя, а потом — по счастливой случайности — и Тося.

— Далматов, Фролов! Зайдите-ка, — позвал из окна Валентинов.

— Я скоро, — мигнул Володя Тосе.

Наташа стояла у стены, Валентинов разгуливал по комнате.

— Значит, так, дорогие товарищи: выходить Наташе дальше двора нельзя. Видеть ее никто из посторонних не должен. Охрану ее поручаю вам — будете дежурить попеременно в передней комнате. Возможно, мы перевезем ее в другое место, но пока пусть будет тут. Еще раз повторяю: видеть Наталью Николаевну должно как можно меньше народу. Я очень озабочен тем, Наташа, что ты вчера долго была на улице и что ваша встреча с Григорием, по твоим же словам, привлекла много зевак. Прямо скажу тебе, по-товарищески: это была глупая, недопустимая небрежность, за которую тебя надо бы крепко, самым суровым образом наказать.

— Товарищ Валентинов… — взволнованно начала Наташа.

— Ты думаешь, я не понимаю, как трудно тебе было сидеть взаперти, когда входили наши войска? Все понимаю! Но ты-то сама пойми: если Безбородько донесут, что видели тебя да еще в обнимку с красным бойцом, он вмиг изменит явку, а тогда… А тогда, представляешь, что может быть?

— Представляю, — тихо ответила Наташа. — Но мы бы не встретились с Гришей… — растерянно добавила она.

— А Гришу ты нашла бы позже, мы б тебе помогли: все бы списки подняли, в Москву бы написали. Эх, Наташа, в нашей с тобой работе сердце должно быть горячим, но голова — холодной… Ну, не расстраивайся: и на старуху бывает проруха, а ты пока не так уж стара, — он улыбнулся. — Главное, дело ты сделала громадное. Но теперь нам придется, видимо, поторопиться с операцией. А вам, товарищи бойцы, задача ясна?

— Так точно! — быстро ответил Володя. — Другим глазеть на нее не давать, самим — сколько хочешь!

— Вот именно, — рассмеялся Валентинов. — Только гляделки не проглядите. Насчет Говорова не беспокойтесь, я ему все скажу. Ну, до скорой встречи! — Качнув в дверях громадными плечами, он быстро ушел: предстояло наладить усиленную охрану штаба и подготовить операцию против Безбородько и его группы. Времени оставалось мало: 25-я дивизия ждала приезда Фрунзе, а Валентинов прекрасно понимал, против кого, в первую очередь, будет направлен удар.

— Товарищ командир, разрешите мне скромненько занять вторую очередь по охране товарища Турчиной-Далматовой? — подмигнул Фролов, становясь навытяжку.

— Володька! — укоризненно крикнула Наташа.

— Виноват: товарища Далматовой-Турчиной, — поправился Фролов, исчезая.

— Привет товарищу Фроловой, — кинула вдогонку Наташа.

— Так точно! — донеслось из сеней.

— Товарищ Далматова… — задумчиво прошептала Наташа. — Гришенька, а что мы будем делать после воины?

— Мы? Любить друг друга.

— Не шути этим. Сглазишь.

— Суеверная ты моя…

— Я больше не вынесу разлуки.

— После войны, — задумался он. — Ты знаешь, мне сам Фрунзе предложил идти в военную академию. Наверно, пойду.

— Сам Фрунзе? Расскажешь? А Технологический?

— Для того и в военную, чтобы другие могли учиться в Технологическом.

— И я должна буду всю жизнь ездить за своим командиром?!

— Попробуй только не поехать!..

Они говорили и говорили, целовались, дурачились, снова говорили, она затеяла обед («Вот увидишь, какая я дурная хозяйка, сразу расхочешь жениться»), он помогал ей, они смеялись, снова целовались, картошка подгорела, чайник, злобно дребезжа, залил плиту («Да, больше чем троих детей тебе доверять опасно»), но ничто не могло затмить солнечного неба, омрачить чувства этого бесконечного счастья.

Часов около семи вечера пришел Валентинов. Был он не один: с ним в комнату зашли Гулин и знакомый Григорию начальник особого отдела 25-ой Пухов.

— А ну, Гришуня, где твоя краля, по которой ты у нас сох-сох да и вовсе высох? — загудел Гулин. — Честь имею: Гулин, — представился он. — Эге, браток, не зря, выходит, ты усыхал до тоньшины Кощея бессмертного, как бы и мне вслед за тобой не начать худеть, зря что дома баба есть и дети ползают! Вот это девка! Молодцы, красные орлы с самого Питера. Что ты, что Володька — каких девчат заарканили, а? Ха-ха-ха!