Багряная планета. Научно-фантастическая повесть

Антон рассмеялся и хлопнул Макса по плечу.

Макс:

— Ну что вы, ребята, что здесь смешного? Что мы из другого теста слепленные, чем Вечно Идущие?

— То, что ты назвал тестом, Вечно Идущие считали живой материей, да и ты так считаешь. Зачем путать ясные понятия, — это произнес Арт, вернее, его голографическая копия, возникшая у шкафа-холодильника.

В ответ все мы, включая Макса, расхохотались.

Арт невозмутимо изрек:

— Смех — эмоциональная разрядка, настраивает на правильное восприятие действительности.

Вашата спросил, медленно выговаривая слова:

— Ты принес дурные вести?

— Не тяни! — не выдержал Макс, хотя Арт и не думал медлить. Реплика Зингера только отвлекла его. Мне кажется, что Арт почему-то невзлюбил Макса и не упускал случая порезонерствовать на его счет.

— «Тяни» вызывает те же ассоциации, что и «тесто». Каждый разговор с тобой обогащает мой запас понятий. Например, тридцать два часа пять минут назад я воспринимал твой разговор с существом, которое напоминает существа, прежде жившие на Багряной (последовала непонятная свистящая фраза). Ты зовешь его Феня. То, что говорил ты, я воспринял, логически сопоставив все известные мне понятия, то, что ответил тебе Феня, не могу осмыслить до сих пор. Задача непостижимой сложности для меня. Вы все мысленно спрашиваете: что говорил Феня? Отвечаю: «На кой черт попугаю тромбон?»

Когда мы объяснили смысл глубокомысленного восклицания Фени, Арт сказал:

— Чепуха!..

ПРОГУЛКА ПО СРЕДИННОМУ МОРЮ

Звездный луч с такой силой оттолкнул яхту багром от мола, что все невольно покачнулись. Мать улыбнулась, гордая силой сына. Отец не подал вида, что и ему доставляет счастье видеть своего первенца таким ловким, широкоплечим, способным переплыть Срединное море. Дочь слабо вскрикнула, ухватившись руками за ванты, и засмеялась. Яхта скользила по фиолетовой воде, покрытой меняющимся узором солнечных бликов. Теплый ветер, насыщенный запахами цветущих кактусов, сухой почвы и водорослей, дул с берега короткими порывами. Робот-матрос поставил паруса. Яхта, слегка накренясь, пошла быстро к далеким островам. Казалось, что на островах установлены антигравитаторы и они висят над водой, хотя острова далеко скрыты за горизонтом.

Так хотел отец. Он запрограммировал и острова, и яхту без двигателя — только паруса и длинные весла, с которыми управится робот, и погоду, такую же, какой она часто бывала в пору его молодости, когда у него не появлялось и тени сомнения, что он будет жить вечно и Багряная останется всегда такой же прекрасной. Реконструкция природы стоила не так уж много, это был фон, декорация. Огромное количество энергии требовалось для действующих лиц: жены, сына и дочери. Жена тоже, как и пейзаж, взята роботом из очень четкой старой записи, а вот дети… Их не было, этих детей. Они жили только в его сердце, и поэтому на них-то он должен был потратить более половины электронов, отпущенных ему на весь остаток жизни.

Вокруг стояла космическая тишина, волны не плескались, не скрипели уключины, хотя они всегда поскрипывали в те времена и робот обыкновенно лил на трущиеся части воду, хотя в избытке имелось масло, просто всем нравился скрип уключин, смоченных водой, он придавал особый, древний колорит прогулкам по Срединному морю.

Тишина давила отца. И все потому, что опять из-за экономии он не мог полностью переключить сознание. Нет, нет да пронизывала мысль, что все не так, не так… Хотя временами он жил только в прошлом, жил каждой клеткой своего тела.

Ветер не посвистывал в снастях, не хлопали паруса при перемене галсов. Да, не хватало радостного шума природы, людских голосов.

Долго готовясь к этой прогулке, Подобный скале — так звали отца — подсчитал с помощью своего друга, врача и вершителя всех дел, робота высшего класса, все возможные варианты и затраты на них.

— Только так, — сказал робот, — мы подсчитали чуть не каждый электрон.

— Робот не был лишен чувства юмора. — Вот если бы соединить мощности!

— Прекрасная мысль! — согласился Подобный скале. — Но…

Никто из сверстников не соглашался. Все считали безумством затею своего друга и почти прекратили с ним всякое общение. Ведь с наличным лимитом можно протянуть еще около ста лет, а там, возможно, найдут новые способы извлекать энергию.

Даже лучший друг спросил с горечью:

— Тебе мало записей о прошлом? Мы получаем их за счет общественных фондов.

— Ты понимаешь, мне хочется побыть вместе с семьей.

— С женой?

— Да, и с детьми…

— У тебя их не было!

— Могли быть…

— Могли…

И лучший друг погрузился в думы, ушел в себя. У него было объемное воображение.

И Подобный скале мог воскрешать картины прошлого и конструировать будущее, все же мечтам далеко от настоящего перевоплощения. А Подобный скале хотел прожить подлинной жизнью юности хоть несколько мгновений.

Подобный скале — имя соответствовало его упорству — могучим напряжением воли привел в действие последние резервы своего организма. Он знал, чем это грозит ему, но остановиться не мог.