Багряные зори

Во втором ряду на низком стульчике восседает жирный, неуклюжий дедок. Тонким шнурочком поджаты губы, на лбу сеточка морщин. То и дело крутит головой, маленькими черными глазами сверлит каждого, кто проходит мимо него. Дед не прячется; перед ним разостлано рядно, а на нем иголки, зажигалки, камушки к ним, дратва, куски столярного клея, собранные колечками струны к гитаре, пуговицы, Библия, пенал с карандашами, готовальня, какие-то редкие детали к швейной машине.

Долго наблюдал мальчишка за дедом, пока не отважился наконец подойти к нему. Наклонился, поднял зажигалку и внимательно стал ее разглядывать.

— Чего тебе надо, сынок? — спросил старик.

Володя положил зажигалку на рядно и несмело сказал:

— Да у вас, наверное, нет…

— Если здесь нет, то я обязательно достану. Скажи, чего ты ищешь? — допытывается дед.

— Камушек мне надо, — признается Володя.

— Какой камушек? Для зажигалки?

— Нет…

Тот внимательно посмотрел на Володю:

— Понимаю… А что дашь?

— У меня в кошелке кролик.

— Сгодится, сгодится… — засуетился старик. — Приходи через час. Будет у меня камушек. А сейчас отойди, не мозоль глаза.

Володя пошел между рядами. Он с трудом сдерживал охватившие его волнение и радость. Подумать только: уже сегодня вечером он будет слушать передачу из Москвы!

А когда через час, толкаясь в толпе, подошел к деду, чья-то сильная рука больно сдавила ему плечо. Володя оглянулся. Над ним наклонился немолодой мужчина с рябым, словно высевками усыпанным, лицом. У парнишки будто что-то оборвалось внутри. «Полицай!» — сразу узнал он рябого.

— Пойдешь со мной! — приказал он.

— Куда?

— Я тебе дам камушка!

— Какого камушка? — не растерялся Володя. — Я у вас ничего не просил.

— А у деда просил?

— У деда просил. Для зажигалки камушек.

— Я тебе покажу зажигалку, выродок! — Полицай потянул парнишку к себе. — В полицию пойдем. Там расскажешь, чем ты, вишь, торгуешь и что ты здесь ищешь!

Володя съежился и неохотно пошел с рябым…

Рябой привел Володю в полицию.

Кошелку с кроликом забрал дежурный полицай.

— Доброе жаркое выйдет! — обрадовался он и бессовестно расхохотался.

— Шкуру отдать мне — шапку сошью! — бросил на ходу рябой.

Звякнули ключи, стукнул о каменный пол стальной болт. Володю грубо втолкнули в камеру. Влажный, затхлый воздух. Неприятный смрад ударил в нос. Под мокрым потолком едва светилось маленькое окошко, крепко заделанное решеткой.

Освоившись с темнотой, мальчуган различил в углу ведро, от которого по всей камере распространялось зловоние. Добрую половину помещения занимали нары, на которых лежали двое мужчин. Курили. Дым стлался вверх, плыл к окошку, убегая на свободу.

— За что тебя? — спросил один из них.

— Не знаю, — неохотно ответил Володя.

— Не хочешь говорить — твое дело. Может, и правильно делаешь.

— Здесь и стены уши имеют, — приглушенно вставил второй.

— Как это? — удивился Володя.

— Потом расскажу. Ложись отдыхай.

Володя залез на помост, свернулся калачиком у самой стены. «Мать будет волноваться», — сразу подумал он. Стараясь отвлечься от тяжелых мыслей, стал прислушиваться к разговору тех двоих.

— Я вам говорю, все решает следователь.

— Какой следователь? Здесь их двое.

— Знаю, что двое. Корчак — тот дурак, сам не знает, чего хочет. Вот Божко — голова! Умный, хитрый, кого хочешь вокруг пальца обведет.

— А вы их знаете?

— Из Ольшаницы оба. Корчак на железной дороге работал; пришли немцы — стал начальником станции, а потом перевели в полицию следователем. Божко — лесник. Жена жила в селе, хату справную имели, сад, а он по лесам носился…

«Это же тот самый Божко, что на сходке выступал», — сразу догадался Володя.

— Он перед немцами начал выслуживаться… — услышал мальчуган шепот. — Они его даже на курсы посылали. Слухи прошли, что после тех курсов его собирались сделать начальником полиции.

— Ну и что?

— Пока он на курсах учился, Сокальский не один раз немцам услужил, за что и был назначен начальником. И вот теперь Божко и Сокальский живут, как кот с собакой в одном мешке.

— Здорово ссорятся?

— Со стороны вроде бы и незаметно. На людях они: «Иван Ефимович… Михаил Кононович…» А сами так и ждут подходящего случая, как бы за горло друг друга ухватить…

— А нам-то от этого легче?

— Черта лысого! Только еще больше зверствуют.

В коридоре послышались гулкие шаги дежурного. Разговор сразу прекратился. Открылась дверь.

— Бучацкий, на допрос!

Володя спрыгнул с нар, ловко натянул замусоленную фуражку и выскочил в коридор.

— Кто меня будет допрашивать? — обратился он к полицаю.

— Сейчас узнаешь! — сказал он и влепил мальчишке такую затрещину, что у того голова закружилась.

Володя едва удержался на ногах.

— Живее, живей, Божко еще не так умеет! — торопил полицай, подталкивая мальчугана кулаком в спину. Потом робко приоткрыл дверь в кабинет следователя, просунул голову и виновато спросил: — Разрешите завести?

— Давай!

Володя переступил порог, снял с головы фуражку, поклонился. Нашел силы, чтобы улыбнуться:

— Здравствуйте, Иван Ефимович! Следователь поднял голову:

— А ты откуда меня знаешь?

— Кто же вас не знает? Во всей Ольшанице только и разговоров, что о вас.