Багряный декаданс (СИ)

Блондинка, как единственная сидящая ко мне лицом, швырнула в меня ненавидящий взгляд, будто кол воткнула. Все ангельское мигом слетело с неё, являя взору искривившиеся в отвращении пухлые губы, близко посаженные мстительные глазки и наморщенный лоб. Я вспомнила облик Сатуса, тот, который с рогами и шипами, и задумалась, как выглядят демоницы в своей боевой ипостаси. Предположила, что, скорее всего, так же и испугалась.

— Оставьте нас, — отрывисто выдохнув, приказал Сатус, резко садясь и отставляя в сторону бокал с недопитым красным напитком.

— Но…, - начала было девушка с веером, однако стоило принцу лишь глянуть в её сторону, как она втянула голову в плечи, вся сжалась, становясь меньше в размерах, быстро подскочила и пронеслась мимо меня. Распространяя вокруг себя аромат влажного дерева и фруктового рынка последовала примеру самой строптивой девицы и блондинка. Последними ушли арфистка и красавица с золотыми браслетами, которые издавали перезвон при каждом её движении.

Мы с Сатусом остались одни.

Он медленно поднялся, выравниваясь во весь рост.

От одного этого движения мое сердце запульсировало, наливаясь кровью и страхом.

Он умел внушать ужас. И прекрасно знал об этом.

— Повторишь? — предложил он.

Я помотала головой, опустив взгляд.

— Почему же? — с иронией поинтересовался он, продолжив давить. — Ты же такая смелая, такая сильная, такая независимая…

Он перечислял и на каждом слове делал по шагу ко мне, уверенный в своем неоспоримом превосходстве аристократ.

Я же оставалась стоять. Побег не имел смысла и лишь ухудшал мои и так шаткие позиции. Нужно было выстоять. Выстоять и доказать, в первую очередь самой себе, что я — нечто большее, чем слабая глупая девчонка.

Он подошел, приблизившись вплотную, оставив между нами расстояние меньше сантиметра, демонстрируя, насколько он высокий и рослый, подавляя этим. А еще показывая, что у меня нет права на личное пространство. Нет и не может быть, пока в моей жизни есть он. И нет ничего моего, что он не мог бы присвоить себе.

Я попыталась оттолкнуть, но он не дал, перехватив мою руку, жестоко стиснув и заведя мне же за спину.

Зловещий эротизм с тягостным томлением начал наполнять воздух, скапливаясь вокруг нас подобно утренней дымке.

Он наклонился к моему лицу и прошептал:

— Знаешь, что самое очаровательное в тебе? Ты не умеешь врать, мышка. Я знаю, что ты меня хочешь. Ты смотришь по-другому, двигаешься по-другому. Ты даже дышишь по-другому.

Его рука легла сзади на шею, с силой обхватив. Я чувствовала, как под его пальцами бьется мой пульс. Заполошный, предательский.

Надавив снизу большим пальцем на подбородок, он заставил меня поднять голову и встретиться с ним лицом к лицу. От жестокого предвкушающего взгляда черных глаз по спине прокатилась струя морозного ветра.

— Так может, наконец, признаешься в своем желании? — спросил он, приближая губы к моим губам. Его голос внушал одновременно и страсть, и ужас.

— Нет, — едва слышно проговорила я, надеясь, что моя ложь достаточно хороша.

— Ничего, придет день — и все изменится. Я просто не оставлю тебе выбора.

Краткий миг молчания, сильный толчок и я врезаюсь спиной во что-то твердое, а он, сильный и тяжелый, давит сверху. Крепко сжимает предплечье, отчего слабеют ноги и невозможно совладать с обессиленным телом. Он не дает отвернуться, заставляя смотреть, смотреть в его глаза, затягивающие в водоворот тьмы, где кипела, нарастая, концентрированная энергия и сила, обычно карающая и кровожадная, но сейчас такая кипуче страстная, что от этой невозможной силы чувств кружилась голова и перехватывало дыхание.

— Видишь, мышка, — низко рассмеялся демон и этот смех защекотал кожу. — Я сильнее.

И будто в подтверждение своих слов теснее сжал меня всю. Я знала, что он не задушит меня. Какая-то внутренняя уверенность подсказывала, что здесь и сейчас ему требовалось показать, что именно он главный. И никто, включая меня не способен был это оспорить.

Он поцеловал. Быстро, жестоко, зло, перехватывая мое дыхание, упиваясь им. После первого поцелуя последовала серия таких же, в которых он выливал на меня все свои эмоции. Дикие, негодующие, остервенелые, мятежные, жгучие, сильные, неукротимые, порывистые, нисходящие и восходящие. Он был именно таким. И такой же делал меня.

— Знаешь, в чем суть, мышка? — оторвавшись от моих губ, с тяжелым срывающимся придыханием проговорил мне в волосы демон. — В том, что тебе нравится наше противостояние. Тебе нравится воевать. Тебе нравится сам смысл этой войны, она заставляет тебя испытывать эмоции, прогоняет холод, которым ты пропитана. Так ты чувствуешь себя живой, ведь ты всегда сомневалась в этом, — и вновь приник к моим губам, заставляя открыться ему навстречу.

В какой-то момент в череде иступленных поцелуев я ответила. Ответила на его настойчивое безумие, потому что… потому что…

Когда он спросил, я соврала. Я знала, что уже любила его. Любила так сильно, что внутри аж все болело. Болело, когда он смотрел на меня. Когда говорил. Когда просто был рядом.

Я знала, что люблю его. А еще я знала, что никогда не скажу об этом ему.