Багровая книга

   Дом мой, в Чернобыле находится на берегу реки среди русского населения. Во время разлива, дом со стороны города окружен водой и доступ к нему возможен только садами и полем. 8-го апреля я из окна увидел, как два молодых еврея, неумело правя веслами, плавают на лодке. Против моего дома они остановились, и оглядываясь назад на берег, бросили в воду два трупа. Я впоследствии узнал, что эти евреи, по приказанию бандитов, поджидавших их на берегу, бросили в реку убитых евреев. Бандиты, по окончании работы, их изувечили.

   133

   После выехала на середину большая лодка.

   Такие лодки у нас называются "зуб".

   В ней было три бандита и 10 евреев, сильно избитых, с кровоподтеками на лицах. Вид их был ужасен: все они были без фуражек, волосы всклокочены, бороды слеплены от крови, глаза безумные, некоторые были лишь в нижнем белье, превращенном в клочья.

   Бандиты стали их в одиночку, живыми, кидать в реку.

   Семеро вскоре утонули.

   Трое были вынесены течением на менее глубокое место и, достав дно ногами, стали ходить по воде, пробирались к моему дому.

   Бандиты принялись в них стрелять.

   Несчастные нагибали головы... пули их миновали. И много было выпущено пуль, пока были все они перебиты".

14

Страшный жених

   Мне 19 лет, живу при родителях.

   7-го апреля ночью, когда мы узнали о кровавых расправах с евреями у нас в Чернобыле, вся семья наша спряталась на чердаке. Квартиру мы оставили открытой и в нее, по каким-то неясным соображениям, вызванным очевидно растерянностью от ужаса, перебрался с семьей наш сосед еврей. Сидя на чердак, мы слышали, как ночью в дом вошли солдаты. Они о чем-то грозно кричали и три раза выстрелили. Повозившись еще некоторое время, ушли. Потом опять был слышен шум и треск, явились другие солдаты... притихло и опять солдаты... Так в течение всей ночи. Мы поняли, что в нашем доме происходит что-то ужасное, но, опасаясь за свою жизнь, не решились покинуть своего убежища.

   Утром я осмелилась спуститься с чердака.

   Сосед лежал раненый и почти все наше имущество было расхищено и попорчено.

   Днем вошел к нам в сопровождении двух солдат знакомый военный русский.

   -- Саша, назвала я его.

   Он мне чрезвычайно обрадовался.

   Спросил о моих родных и, когда я ему сказала, что они испуганные происходящим в нашем городе, боятся показываться, успокоил меня и сказал, что мне и родным нечего тревожиться, так как он нам выдаст расписку, обеспечивающую жизнь и остатки имущества.

   Он выдал такую записку:

   134

   "Прошу этого еврея больше не тревожить". По моей просьбe он остался у нас на квартире. Он у нас спал, ел, выпивал и отлучался лишь по своим "военным надобностям". Он знал меня еще с первых дней пребывания Лазнюка в нашем городе. Он находился тогда в числе других рядовых солдат, бывших на постое в нашем доме. Он был тогда оборван, буквально бос, и вернулся лишь недавно из австрийского плена. Родом он крестьянин, лет 30-ти, высокий, полный, колоссальной физической силы. В одном лишь нашем городе ему приписывают свыше 10 убийств, совершенных им собственноручно. Еще при Лазнюке он проявлял нескрываемую ко мне симпатию и часто оскорблял меня своими нежностями и вниманием. Уехав с отрядом Лазнюка, он присылал мне любовные письма, которые, понятно, оставались безответными. Теперь он вернулся прекрасно одетым и состоял командиром 11-го батальона. Он почти всегда носил на плечах пулемет. Желая ему угождать, мы готовили ему самые изысканные блюда, доставали в городе спиртные напитки, и "бутылка" обязательно не должна была сходить со стола. Я сама подавала ему пищу.

   Сама должна была сначала попробовать ее. Обязательно должна была пить с ним. Он мне предложил выйти за него замуж. Когда я указала на разницу религий, он авторитетно заявил:

   -- Религия чепуха.

   Когда я пробовала приводить другие мотивы, препятствующие нашей женитьбе, он однажды так разозлился, что я буквально была на волосок от смерти. Приходилось его уверять в моей любви к нему. Я говорила:

   -- Я выйду за тебя, как только мои родители оправятся от пережитого.

   Бандиты с требованием денег и угрозами в наш дом больше не являлись и даже не показывались на нашей улице. В доме наших соседей тоже поселился командир струковских повстанцев и завел роман с дочерью хозяина, молодой девушкой, которая имела на него большое влияние, благодаря искусно разыгранной преданности и влюбленности.

   По вечерам почти все еврейские молодые девушки, живущие на нашей улице, собирались в нашем доме или в доме соседа. Здесь проводили вечера в обществе обоих командиров.

   Ужинали, выпивали, танцевали и пели. Все девушки себя держали так, как будто все влюблены в этих героев, стараются отбивать их друг у друга, страшно ревнуют.

   135

   Это умиляло командиров.

   Они всецело были в нашем распоряжении.