— Понятно. Пошли обрыв посмотрим, — говорю я Андрею.
Вчетвером подходим к однорядному проволочному заграждению. Внизу шумит море. Скала уходит вниз почти вертикально.
— Говоришь, невозможно здесь залезть? У тебя перчатки есть? — Я поворачиваюсь к старшине.
— Какие еще перчатки? — с недоумением спрашивает старший лейтенант.
— Желательно кожаные. На худой конец, сойдут и матерчатые.
— Да, есть. В казарме, в кармане шинели, — говорит старшина.
А старлей до сих пор, кажется, так ничего и не понял.
Зато старшина смотрит на меня с пониманием. Да и на убитых ему смотреть явно не впервой.
— Ты где войну заканчивал? — почему-то спрашиваю я его.
— В Корее. Тридцатая бригада морской пехоты. В Сейсине мы высаживались, — степенно говорит он. Он говорит «мы», а не «я». Так до сих пор говорят в русской деревне, где «мы» — это весь деревенский мир, то есть община. Потом добавляет: — А так всю войну на Севере, на Рыбачьем пришлось. Не были там?
— Нет, не пришлось, — отвечаю я.
Мы уже отлично понимаем друг друга. Можно сказать, чувствуем.
За этим разговором спустились к казарме. Мы с Андреем заходить не стали. Подождали, пока старшина вынес перчатки, и втроем пошли к воротам. На нас удивленно смотрит часовой.
Пройдя метров сто, обогнули сопку и пошли по тропинке к морю. Скала отвесно поднималась из воды к морю. Прыгая с камня на камень, обдаваемые солеными брызгами, мы прошли метров шестьдесят. Остановились, дальше шла вода, и я начал осматриваться. Скала высотой метров десять-двенадцать. Отсюда снизу она не такая уж и обрывистая. Отрицаловки вообще нет. Участок «зеркала» не очень большой. Я, правда, уже давно не тренировался… Эх, была не была.
Снимаю китель и фуражку, отдаю Андрею. Он смотрит на меня с явным интересом.
— Возвращайся. Жди меня наверху, — говорю я ему, натягивая перчатки.
Конечно, Сашка Панкевич, идя свободным лазанием, взлетел бы здесь на одном дыхании.
Я заранее прикинул камни для опоры и поднялся наверх где-то минут за десять.
Когда я перелез через проволоку и оказался за спиной наблюдателя, тот даже не заметил — увлеченно смотрел в бинокль куда-то вдаль.
Когда я сзади хлопнул его по спине, он, перепугавшись, забыл даже про карабин за спиной.
Детский сад, да и только.
Сигнальные мины на ограждении тоже не выставлены. Тьфу.
А я еще тельняшку на спине порвал, когда под колючкой лез.
Андрей со старшиной поднимаются на позицию.
— Все понятно? — спрашиваю я, глядя на них. Они молча кивают. — Они, а скорее всего, он один поднялся по скале. С нее же спустился самосбросом. Ушли в море, так же, как и пришли. Один был в надувной шлюпке, другой сработал. Это профессионалы. Никаких следов не оставили.
— Вся операция тщательно подготовлена и рассчитана по минутам. Когда был убит оператор, американские самолеты уже взлетели со своего аэродрома. Поэтому у них и прошло все так гладко.
— Вот такие пироги, брат, — заканчиваю я, надевая китель. — И еще, — я поворачиваюсь к старшине, — по-хорошему, на вашу позицию ночью надо бы парочку дрессированных овчарок выпускать. Толку точно было бы больше, чем от ваших бойцов.
Подошел старший лейтенант:
— Может, пообедаете с нами, товарищи офицеры? А потом и поедете. Ваш водитель уже с нашими бойцами поел.
Мы с Андреем, взглянув друг на друга, дружно соглашаемся. Ни он, ни я с утра ничего не ели. А сейчас уже три часа, и неизвестно, где и когда нам придется поесть.
За стол садимся вчетвером. Я уже знаю, что старшина здесь и за зампотеха, и все хозяйство тянет. Так что у меня к нему уважения намного больше, чем к старлею. Хотя он и намного младше меня званием.
С аппетитом съедаем по тарелке наваристого борща. Мы уже доедали второе, макароны по-флотски, когда в маленькую комнатку столовой вбежал дневальный.
— Капитана Василенко срочно к телефону! Какой-то генерал, — выпалил матрос.
Андрей пулей вылетел из-за стола.
Я уже допивал компот, когда Андрей крикнул мне, заглянув в столовую:
— Поехали, Витя.
Я не стал ничего спрашивать, а молча схватил фуражку.
Почти бегом мы дошли до машины. Водитель за рулем, двигатель уже работает. С ходу трогаемся.
— Через два часа нам с тобой нужно быть на КП флота. Будем докладывать командованию, почему на аэродроме Сухая Речка никто ничего не ждал.
Да, час от часу не легче. Не зря же в армии говорят: «Держись подальше от начальства и поближе к кухне». Я закрыл глаза, сделал несколько вдохов и выдохов и постарался успокоиться.
Мы успели почти вовремя. Опоздали на семь минут, но никто нас за это не ругал. На КПП у нас долго и тщательно проверяли документы. Потом дежурный лейтенант куда-то позвонил и наконец позвал матроса:
— Проводи их.
Командный пункт находится глубоко под землей. Он способен выдержать любую бомбардировку. Оттуда, из-под толщи земли и железобетона, сейчас идет управление всеми силами и средствами флота — в море, на берегу и в воздухе.
Мы спускаемся вниз на второй этаж. Матрос ведет нас по длинному коридору.
Наконец мы оказались в приемной. Невысокий капитан-лейтенант оторвался от бумаг на столе:
— Ждите, вас вызовут. Сейчас у командующего совещание.