Багровая заря

— Тут как-то жутковато, мамуля, — пробормотала Карина, поёживаясь от предрассветного холода. В руках у неё был букетик цветов.

— Это пока темно, — сказала я. — А когда рассветёт, будет очень красиво. Это любимое место Эйне.

Рядом с кучей камней стояла каменная скульптура, изображавшая сидящую чёрную кошку. Карина подошла к ней и потрогала её изящное ухо.

— А это что?

— Вместо памятника, — сказала я. — Будет охранять её покой.

— А почему кошка?

— Эйне как-то сказала, что она — кошка, гуляющая сама по себе. Вот пусть на её могиле и будет кошка. Она даже чем-то её напоминает.

Карина, погладив изогнутую, длинную спину изваяния, проговорила задумчиво:

— Красивая…

Вскоре после нашего прибытия четыре «волка» доставили гроб: их тёмные крылатые фигуры, несущие на верёвках продолговатый ящик, вырисовались на фоне неба. Гроб был осторожно опущен у могилы и повёрнут ножным концом на восток, крышку сняли и положили рядом. Карина боязливо пряталась за моим плечом.

— Что ты, куколка? — спросила я.

— Жутко…

Я обняла её за плечи.

— Бояться нечего, родная.

Рассвет набирал силу, небо светлело, звёзды блекли. В голубых сумерках стал виден мраморный овал лица Эйне и её сложенные на груди руки, а полуседые волосы серебрились. Её лицо было обращено к востоку — так, чтобы первые лучи зари осветили его. Кошка, навострив уши, вслушивалась в тишину.

Когда небо на востоке окрасилось в розовый цвет, я отдала «волкам» команду «смирно». Свет солнца должен был вот-вот брызнуть из-за горизонта, в посветлевшем воздухе была разлита резкая свежесть, а старая сосна начала приобретать свои обычные краски. Карина, переступая озябшими ногами и сжимая свой букетик, смотрела на рассвет.

И вот заря взорвалась. Густо-розовый свет озарил вытянутые фигуры «волков» и кучу камней, загорелся янтарём на стволе сосны, а шлифованная поверхность кошачьего изваяния заблестела, чем-то похожая на настоящую гладкую шёрстку. Спокойное лицо Эйне засияло, его мертвенная белизна проступила чётче, и казалось, что её глаза вот-вот откроются навстречу рассвету, но они были закрыты навек. Эйне была одета в её излюбленном стиле — в новый чёрный кожаный костюм, а обута в самые высокие ботфорты, которые только удалось найти. Правда, костюм ей надели не на голое тело: под жакетом была белая блузка с жёстким воротничком мужского фасона, а шов на шее скрывался под чёрным шёлковым платком.

Заря была уже в разгаре, когда прибыли Оскар и Юля с букетами цветов. Юля кивнула Карине и встала рядом со мной, а Оскар подошёл к гробу и долго смотрел в лицо Эйне. Он дотронулся до её волос, с которыми только смерти удалось справиться: тщательно вымытые с кондиционером и расчёсанные, они лежали покорно и мягко, перестав топорщиться и лохматиться.

Я взяла Карину за руку.

— Пойдём, золотце.

Она робко повиновалась. Я подвела её к гробу и сказала:

— Положи ей свой букетик.

Карина положила букет на живот Эйне, а я, приподняв её неподвижную мраморно-белую кисть, положила под неё пачку сигарет с зажигалкой. Букет я передвинула чуть выше и прижала его второй её рукой. Руки не упали, а прочно лежали на сигаретах и букете: Эйне приняла наши прощальные подарки. Взглянув на Карину, я увидела, что она плачет. Она раньше не видела Эйне и совсем не знала её, но плакала просто так — оттого что ей было невыносимо грустно.

По моему знаку гроб закрыли, и «волки» спустили его в могилу. Камень за камнем начал падать на крышку. Карина плакала, а мои глаза были сухи, но в груди от этого невыносимо саднило. Карина стеснялась своих слёз и прятала их за платочком, но я сказала ей:

— Ничего, куколка, поплачь. И за меня тоже.

Могила была засыпана, и на месте ямы образовался холмик, рядом с которым сидела чёрная кошка и смотрела на рассвет. Никаких плит с надписями не было. По моей команде «волки» отсалютовали над могилой мечами, и я сделала это вместе с ними. Оскар и Юля возложили свои цветы. Никто никому не выражал соболезнований. Я, окинув взглядом фьорд, сказала Карине:

— Ну вот, смотри. Совсем не жутко, а очень даже красиво.

Она сквозь слёзы улыбнулась и кивнула.

9.27. Нежность на острие меча

И снова океан городских огней, крыша небоскрёба. На крыше стояли две фигуры: подняв лица к ночному небу, они смотрели на звёзды. Одна фигурка, маленькая и стройная, с развевающимися по ветру длинными волосами, подняла руки:

— Как я хочу летать! Ну почему у меня нет крыльев?!

Другая фигура, мужская, крепко сложенная, в чёрной шапочке, ответила:

— Потому и нет, что не положено людям иметь крылья.

— Ну почему мама не разрешает мне стать одной из вас?

— Это вовсе не так уж здорово, как тебе кажется, куколка. За пару крыльев ты будешь расплачиваться вечной жаждой крови.

Длинноволосая фигурка встала на край крыши.

— А если я прыгну, ты меня поймаешь?

— Делать мне больше нечего! — усмехнулась фигура в шапочке. — Отойди от края, у меня для тебя кое-что есть…

Из большой мужской руки в чёрной кожаной перчатке на узкую девичью ладошку скользнула золотая цепочка с кулоном из горного хрусталя в форме капли. Прозвучал серебристый смех.