Багровое око

— Не помню, — соврал Шумри, чтобы отделаться от разговора. — Я слышал ее совсем маленьким. Бард, который ее пел, на этом месте всегда понижал голос до шепота. Трудно было различать слова.

— Жаль, — искренне вздохнул Конан. — Конечно, Роальд этот слабак и трус, и мне не особенно интересно, что там с ним дальше произошло. Но вот девушку жалко. И с женихом ей не повезло, и тварь эта, Харрок в вязаном шарфе, всю кровь ей выпьет, не задумается. Эх, меня бы туда!..

— И что бы ты сделал? — спросил Шумри.

— Первым делом я хорошенько потряс бы Харрока — до тех пор, пока его душонка со свистом не вылетела бы из щуплого тельца. Даже меча бы пачкать не стал. Потом взялся бы за Веселого Го…

— Усталого Го, — поправил немедиец.

— Усталый он там или веселый, все одно! У меня бы он хорошо поплясал, несмотря на усталость, гремя своими железками!

— Но ты забыл, что Харрок бессмертен, — заметил Шумри.

— Ерунда! Если есть хороший меч и крепкая рука, и в груди бьется сердце мужчины — любое отродье Нергала можно сделать смертным! Не выношу разговоров про то, что какую-то тварь невозможно победить, потому что она бессмертна. Нет, это лживое утешение трусов!

Разгорячившийся воображаемой битвой с Харроком и Го, киммериец стремительно гнал пирогу, оставляя за кормой шипящий пенистый след.

— А мне кажется, что у них был только один выход, — задумчиво произнес немедиец. — Взяться за руки и вместе — с помощью доброго меча или чаши с ядом — покинуть этот мир. Харроку и Го останутся лишь оболочки, которые нелепо и неинтересно мучить. Души же будут свободны. Это единственный путь к свободе, который есть всегда и у всех.

— Да, — согласился Конан, — путь этот есть у всех. Правда, — он помрачнел, вспомнив, как несколько дней назад лежал в вонючей туземной хижине с одной мечтой, одним страстным желанием: погрузить узкий клинок в промежуток между ребрами, — иногда случается так, что и этот путь перекрывает судьба. Судьба, либо слишком мягкосердечный приятель, — он покосился на Шумри с усмешкой, но тут же мотнул головой, не желая предаваться тягостным мыслям. — Ты лучше вспомни, как оно там случилось на самом деле. Как вспомнишь — сразу же расскажи мне.

— Хорошо, — послушно кивнул немедиец.

Он не мог сказать, что продолжения истории Роальда и Эльбет не имеет. Он сочинил ее, как и множество других историй с рыцарями, их возлюбленными и злобными демонами, о себе и Илоис, о безнадежной их любви. Если он встретится когда-нибудь с Илоис и вымолит у нее прощение, он доскажет эту историю. Вернее, она доска-жется сама собой…

Река, поджимаемая со всех сторон скалистыми берегами, сузилась, течение стало быстрее. На левом берегу каменные уступы вздымались довольно высоко, на правом, более пологом, в толще почвы, покрывавшей розовый гранит, росли высокие развесистые деревья.

Местность показалась Шумри знакомой. Где он мог это видеть: деревья с густой листвой и толстыми, горизонтально нависающими над землей ветвями, похожие на баобабы, но выше и с более пышной кроной… голые розовые скалы на противоположном берегу… пенящийся поток… Он видел это во сне! В том самом сне, который не дал ему утром досмотреть киммериец! Он вспомнил: почему-то они с Конаном вышли из пироги, разгрузили ее и шли по левому, каменистому берегу, неся на плечах и лодку, и скарб.

— Конан! — окликнул он варвара. — Остановись скорей! Нам нужно пройти на это место пешком, но только по левому берегу!

Киммериец оглядел левый берег, затем правый, окинул взглядом все течение реки и с изумлением уставился на своего спутника.

— Клянусь Кромом! К чему нам идти пешком, да еще прыгая, как козлы, по голым скалам? Течение отличное, порогов впереди не видно…

— Я не знаю! Знаю только, что так надо!..

Варвар выразительно приподнял брови и вздохнул, давая понять, что сумасшествие его спутника, к счастью, не заразно.

— Конан! — Шумри заговорил быстро и горячо. — Помнишь, когда душу твою вытолкали из тела какие-то духи и вселились в него, я прогнал их вонючим дымом от шерсти Пха? Почему я знал, что надо делать именно это?.. А вчера ночью? Ты не спрашивал, каким образом зажила твоя рана, но, поверь мне, этот способ, который я применил, никогда не был мне известен! Это явная помощь, Конан. Мне помогают!

— И кто же тебе помогает? — иронически поинтересовался варвар. — Пресветлый Митра?

— Да нет, почему Митра? Я думаю… Айя-Ни. Ведь я уже говорил тебе…

Киммериец нахмурился. Желваки проступили под бронзовой кожей, синие глаза посветлели от сдерживаемой ярости.

— Послушай, — он говорил медленно, с трудом подбирая слова. Пронзительные глаза врезались в немедийца, славно два льдистых лезвия. — Ты, верно, считаешь меня животным. Бесчувственной тварью с кожей гиппопотама… Вот уже второй раз ты издеваешься надо мной, называя это имя. Да, она погибла по моей вине! Но не тебе, бродяга, судить меня и бередить раны! Смейся над кем-нибудь другим. Смейся над равным себе! Иначе, клянусь Нергалом, ты захлебнешься своим смехом…

Он с такой силой опустил весло в воду, что оно едва не переломилось, взметнув столб воды. Пирога закружилась на месте.