Багровое пепелище

Перед тем, как зайти в штаб, Глеб заглянул в полевую столовую, которую разместили в чудом сохранившихся местных яслях, где раньше проводили время малыши, пока их матери трудились на своих предприятиях. Сейчас за крошечными столами на маленьких стульях столовались штабные командиры, личный состав. Непривычно было наклоняться низко, неудобно ставить ноги в сапогах почти вровень с лицом, поэтому рукастые бойцы быстро нарастили ноги столам и сладили крепкие табуреты, превратив группу в почти настоящую столовую. Заведовал здесь Глухарь, старик-повар, который получил свое прозвище после сильной контузии. Ударная волна разорвала барабанную перепонку, с тех пор он по-птичьи качал на все вопросы или просьбы головой. Глеб неуверенно потоптался на пороге. Хотя по всему помещению ползли ароматные запахи горячего обеда, но для получения пайка еще было рано, столовая пустовала, даже дежурные еще не начали помогать повару управляться с огромными баками, половниками и буханками хлеба. Пока Шубин соображал, как объяснить глухому старику свою просьбу выдать ему обед пораньше, чтобы побыстрее выдвинуться к железной дороге, тот уже сам показался в проеме черного хода, держа в руках большие ведра, полные наваристой ухи. Кивнул при виде капитана и исчез в крошечной комнате для раздачи пищи. Глеб и опомниться не успел, как стукнула алюминиевая миска, полная горячего варева, рядом лег огромный кусок черного хлеба. Повар гаркнул:

– Давай, разведка, налегай, – он зазвенел своими приборами, готовясь к обеду, но громкий голос перекрывал все кухонные звуки. – Ешь, не стесняйся, капитан. Я с пониманием, разведка дело такое, когда все спят, у вас самая служба. Тут не до расписания, ешь, ешь, сытым-то полегче воевать. Еще ночью ребята карасей наловили, ушица с них наваристая получилась. Сегодня не обед, а праздник.

Глеб так же громко сказал:

– Спасибо, – и принялся за обед.

Но Глухарь его не услышал, он уже снова гремел ведрами, плескал щедро водой в баки, колдуя над обедом для личного состава. А капитан Шубин цедил с удовольствием каждую ложку янтарной похлебки. И правда, рыбный суп получился наваристым и жирным, вкус напомнил ему о ночных вылазках с приятелями на реку. Там подростки жгли костры, варили такую же уху в котле, запекали картошку и до утра у огня обсуждали свои мечты, планы на будущее. Горячая ароматная уха будто вернула Глеба на несколько минут туда, в его счастливое безмятежное детство.

Стукнула дверь, на пороге показался красный от бега, запыхавшийся Снитко:

– Ох, вот ты где, а я уже и в казарму сбегал, а там говорят ребята: ушел Шубин. Вещмешок собрал и ушел. – Майор опустился на табурет рядом с капитаном и вдруг начал выкладывать из-за пазухи свертки, шайбы консервов, прессованные брикеты. – Вот, тут собрал тебе в дорогу. В поезде, чтобы с голодухи не скрутило, тебе после ранения питание нужно хорошее. Здесь сахар, масло, галеты, чай. Мыло три куска, постираться и помыться хватит, отрез чистый. На портянки пригодится или, пока чистый, можно как полотенце использовать.

Глеб с удивлением наблюдал за растущей горой подарков:

– Спасибо, товарищ майор. Лишнее, наверное, мне выдали что-то, не ошибся интендант? Мыло же кусок на месяц, а тут три целых. – Он поднес белый брусок, лежавший сверху двух кусков серого хозяйственного мыла, к носу и вдохнул цветочный запах. – Туалетное, ох, я таким только до войны мылся.

Михаил Снитко подвинул гору подарков ближе к капитану:

– Не ошибся, Глеб. Тут часть моего пайка, накопился за несколько месяцев. Копил, хотел посылку отправить племянникам в эвакуацию к Новому году, там они живут похуже нашего. Все на фронт шлют, все для армии.

Шубин вспыхнул от щедрого подарка, закрутил головой:

– Товарищ майор, что же вы, не надо. Пускай посылка будет, они же ждут. Подарок будет, пускай и позже дойдет, зато какая радость. – Он помнил, что энкавэдэшник лишился всей семьи, которая погибла от лап фашистов, поэтому вдвойне ему было радостно услышать, что остались еще родственники у Михаила Снитко.

Майор неожиданно посерел лицом:

– Не дойдет, сгорели ребятишки от пневмонии. Пришло о них недавно известие. – Он решительно взялся за вещмешок и принялся складывать свои дары. – Дорога дальняя, что там ждет на передовой, кроме пуль от фашистов, никто не знает. Мне этот паек ни к чему, потерплю. Знаю я, Глеб, не из боевого листка, каково это – вшивым и голодным сидеть в ледяном окопе. А баньку полевую снарядили, чаю заварил, там и воевать повеселее будет. Даже не спорь, тем более со старшим по званию. Спорщик, вон уже наспорил с комдивом, чуть под трибунал не отправили. Так что это мой приказ, считай. Глухарь вдруг снова возник в проеме, проорал скрипуче:

– Чай забирайте, ребяты. С малины, малину нашел в лесу, морозом повялило ягоды, эх, забористо вышло. Не обед нонче, а сказка.

Довольный старик причмокнул от удовольствия и поставил две кружки с ароматной жидкостью на деревянную приступку. Энкавэдэшник гаркнул:

– Спасибо, отец! – и сгреб нехитрое угощение.