Багровые реки

— Мне никто и словом не обмолвился об этом деле. Разве по нему не велось следствия?

— Нет. Это расценили как анекдот. Чисто административный казус. Кроме того, сам виновник происшествия, Этьен Кайлуа, к тому времени был уже три года как мертв. Так что в конечном счете эта история заинтересовала всерьез одного меня.

— Вот именно. И вам не захотелось просмотреть эти новые карты? И сравнить их с теми, что содержались в официальных досье?

Шампла принужденно улыбнулся.

— Да… конечно. Но я был слишком занят. Вы, наверное, даже не представляете, о какой категории документов идет речь. Это колонки цифр, фотокопированные на отдельных листочках, — данные о весе, росте и группе крови новорожденного… Впрочем, вся эта информация на следующий же день заносится в личную карту ребенка. А эти листочки — только первое звено в досье младенца.

Ньеман подумал о Жуано: ведь тот собирался изучить архивы больницы. Эти карты, при всей их внешней безобидности, теперь интересовали комиссара больше всего остального. Он резко сменил тему:

— Но какое отношение имеет к этому Шернесе? Почему Жуано, выйдя от вас, поехал прямо к нему?

Директор опять смутился.

— Эдмон Шернесе очень интересовался детьми, о которых я вам говорил…

— Отчего же?

— Видите ли, Шернесе является… вернее, являлся официальным сотрудником нашей клиники. Он досконально знал все генетические нарушения наших пациентов. И, разумеется, он первый заинтересовался тем, что другие дети — двоюродные или троюродные братья наших маленьких больных — рождаются такими здоровяками. Кроме того, он вообще страстно увлекался генетикой. Он утверждал, что вся генетическая информация о человеке может быть считана с радужной оболочки его глаз. В некоторых отношениях он был весьма своеобразным врачом…

Полицейский вновь мысленно увидел человека с пигментными пятнышками на лбу. «Своеобразный» — Да, очень верное определение. Особенно если вспомнить тело Жуано, пожираемое кислотой. Он спросил:

— Вы не интересовались его профессиональным мнением в этом деле?

Шампла как-то странно изогнулся, словно шерстяное одеяние царапало ему кожу.

— Нет… Честно говоря, я не осмелился. Вы… вам ведь незнакома подноготная нашего города. Шернесе принадлежал к университетской элите, понимаете? Он один из самых видных офтальмологов этого региона. Заслуженный профессор медицинского факультета. А я всего лишь скромный хранитель этих стен…

— Как вы думаете, Шернесе мог иметь доступ к тем документам — листкам новорожденных?

— Да.

— Вы допускаете, что он мог ознакомиться с ними даже раньше, чем вы?

— Вероятно, да.

Директор стоял, не поднимая глаз; по его багровому лицу струился пот. Ньеман настаивал:

— Считаете ли вы, что он тоже мог заметить подмену настоящих документов фальшивыми?

— Но… я не знаю! Я не понимаю цели ваших вопросов!

Ньеман замолчал. Теперь ему стала ясна подоплека этой истории: Шампла не решился изучать документы, похищенные Этьеном Кайлуа, из страха обнаружить какую-нибудь скандальную информацию о профессорах университета. О профессорах, что царили в городе и держали в руках судьбы таких людей, как он.

Комиссар встал.

— Что еще вы сказали Жуано?

— Больше ничего. Только то, что сообщил сейчас вам.

— Подумайте хорошенько.

— Но это действительно так, уверяю вас!

Ньеман вплотную подошел к врачу.

— Говорит вам что-нибудь имя Жюдит Эро?

— Нет.

— А имя Филипп Серти?

— Так ведь звали вторую жертву?

— Вы слышали это имя раньше?

— Нет.

— Вам что-нибудь напоминают слова «пурпурные реки»?

— Нет. Уверяю вас, я…

— Спасибо, доктор.

Ньеман поклонился ошеломленному директору и пошел к двери. Он уже ступил за порог, как вдруг остановился и бросил через плечо:

— Последний вопрос, доктор: я не видел и не слышал здесь ни одной собаки. Разве у вас их нет?

Шампла совсем растерялся:

— Co…собаки?

— Да, собаки-поводыри для слепых.

Тот наконец понял и через силу, криво усмехнулся:

— Собаки-поводыри бывают у слепых, живущих в одиночестве, без посторонней помощи. А наша клиника оборудована самыми современными электронными средствами слежения. И стоит нашим пациентам встретить на пути малейшее препятствие, как звуковые сигналы предупредят их об опасности и укажут верное направление. Так что собаки нам не нужны.

Выйдя на улицу, Ньеман обернулся и взглянул на светлые стены здания, мерцавшие в темноте под струями дождя. С самого утра он избегал поездки в это заведение, боясь проклятых псов, которых здесь сроду не было. Страх заставил его отправить сюда Жуано, страх перед призраками, лаявшими только в его больном воображении.

Его навязчивые видения стоили жизни молодому лейтенанту.

Он открыл дверцу машины и яростно плюнул наземь.

48

Ньеман ехал вниз по серпантину Сет-Ло. Дождь заметно усилился. В свете фар асфальт казался дымной искрящейся лентой. Время от времени седан проваливался в колдобину под жирное чавканье мокрой грязи. Вцепившись в руль, комиссар с трудом выравнивал машину, которая то и дело норовила сползти в пропасть.