Багровый лепесток и белый

Уильям чувствует, как заливаются краской его щеки и шея. Спасают борода и высокий ворот сюртука.

— Разумеется, нет. Почему вам пришло это в голову?

Леди Бриджлоу бросает поверх горностаевого боа, обвивающего ее шею, настороженный взгляд, словно то, что она собирается открыть, требует абсолютной секретности.

— Хорошо же… Вы ведь слышали, что миссис Фокс вернулась к своей… профессии, да? И, говорят, трудится больше прежнего. Дам, у которых проблемы с прислугой, она пытается убедить взять на работу этих… исправившихся особ. Меня она трогать не смеет — я как-то взяла на кухню одну девицу из «Общества спасения» и была вынуждена рассчитать ее на четвертый месяц.

— Вот как?

Дом Уильяма, наконец, обрел стабильность — ценой больших денег и немалой нервотрепки, и ему противна мысль о новых осложнениях.

— А что случилось?

— Об этом не говорят в приличном обществе, — приторно улыбается леди Бриджлоу, изящно очерчивая рукой в лайковой перчатке округлость перед своей шелковой талией.

— А я приличное общество, Констанция?

— Вы… sutgeneris, Уильям, — улыбается-она, — мне кажется, что с вами я могу говорить на любую тему.

— Надеюсь, что так!

Осмелев, она продолжает:

— Как жаль, что вы не смогли присутствовать на презентации новой книги Филипа и Эдварда. А знаете ли вы, что там было всего пять женщин; одна из них — я? Собственно говоря, четыре — разъяренный мистер Бернанд буквально вытащил из зала свою жену на глазах публики.

Уильям отвечает широкой улыбкой, хотя ему несколько не по себе. Он не уверен, следовало ли обижаться на резкость старых друзей, сделавших на его приглашении пометку «sansfemme».[73]

— Книга Бодли и Эшвелла почти попала в цель, — вздыхает он, — но меня не вполне убеждает их статистика. Если бы в Лондоне было так много проституток, как они утверждают, мы буквально спотыкались бы о них…

— Верно, верно, но я сейчас о другом: там присутствовала миссис Фокс. Она взяла слово и похвалила авторов за содействие в привлечении общественного внимания к этой проблеме, а потом выбранила их за недостаточную серьезность. Она сказала: «Нечего смеяться над падением женщины» — и, конечно, все захохотали.

— Бедная миссис Фокс. Прости ее Господи, ибо не ведает, что болтает… Леди Бриджлоу смеется неожиданно грубым смехом.

— Нехорошо осуждать других за опрометчивые высказывания, правда? Позднее я говорила с Филипом и Эдвардом. Они отметили, что очень обеспокоены состоянием вашей бедной Агнес…

Уильям напрягается:

— Я ценю их заботливость — по счастью, совершенно излишнюю, — откликается он. — Агнес уже вполне оправилась.

— Но в церковь не пришла? — бормочет леди Бриджлоу.

— Не пришла.

— Возможно, отправилась на католическую мессу в Криклвуд?

— Возможно.

Уильям прекрасно знает, где его жена. Уверенность жены, будто у них с кучером есть «маленький секрет» — жалкое заблуждение.

— Я верю, что со временем она оставит это.

Леди Бриджлоу глубоко — почти элегически — вздыхает, и глаза ее туманятся.

— Верите, — скорбно отзывается она, намекая на тернии, которые ей пришлось пройти за свою долгую жизнь.

Меланхолия ей к лицу, она придает ее чертам некую отрешенность, с недавних пор вошедшую в моду, но поскольку долго пребывать в печали она не может, то скоро перескакивает на другую тему:

— Планируете что-то необыкновенное на Рождество?

— Напротив, все как обычно, — отвечает Уильям. — Право же, я нынче очень скучный человек. Сплю, завтракаю, завоевываю своими товарами еще какую-нибудь часть Британской империи, ужинаю и ложусь в постель. Честно говоря, не могу себе представить, кто может интересоваться мною, кроме моего банкира…

— Ну нет, Уильям. Вы должны отвести местечко и для меня, — серьезничает собеседница. — Каждый крупный бизнесмен нуждается в женщине-друге. В особенности, если он производит то, что имеет такую высокую ценность для женщин.

Уильям изо всех сил старается сохранить серьезную мину, но на лице неудержимо расплывается довольная улыбка. Ему и в голову не приходило, что леди Бриджлоу станет пользоваться рэкхэмовской парфюмерией. Не иначе как новые каталоги и плакаты производят желаемое действие.

— Я, — продолжает леди Бриджлоу, — кажется, достигла невозможного. В следующий раз у меня в гостях лорд и леди Ануин! Можете себе представить: они вместе, в одной стране и за одним обеденным столом?!

— Но как вам это удалось?

— Стремительностью, честно говоря. Забросила удочку, пока остальные приходили в себя от изумления, узнав о возвращении лорда Ануина. Я, конечно, не могу утверждать, будто это мои чары заставили его вернуться; думаю, леди Ануин решила, что им надо отпраздновать Рождество в Англии en famille[74] и приказала ему явиться — не то…

Уильяму трудно представить себе, что лордом Ануином можно так помыкать.

— Думаю, едва ли только это.

— Вам следует помнить, что его нынешняя супруга отнюдь не то робкое существо, какой была мать Агнес. Ну и, кроме того, теперь у него собственные дети. Как говорится, своя кровь.