Багровый папоротник

— Кажется, у кого-то проблемы в личной жизни, — говорит сквозь приступ хохота.

Джейс еще мгновение выжидающе смотрит, а потом переключается на Марго.

— Ты идти можешь? — тихо спрашивает.

— Да, — отвечает сквозь зубы.

— Отлично, тогда вперед. Двигаемся в линию, Крис замыкает.

Брат проходит мимо, словно не замечая. Поворачиваюсь вслед по инерции, и тут же натыкаюсь взглядом на Кайса. Качает головой, а я успеваю прочитать в лице тревогу и сокрушительное чувство вины. Заламываю руки и тяжело вздыхаю, раздраженно закатив глаза.

Почему-то каждый посчитал нужным сочувственно посмотреть на меня, будто только что лишилась ноги, а не стала причиной ссоры между двумя неподходящими друг другу людьми! Слово «неподходящими» зацепилось на языке, и начинаю катать его во рту, пробуя на вкус. Скрывать не буду, вкус пришелся по душе.

— Кто попадет в трясину, тот неудачник! — Деймос растягивается в улыбке до ушей.

— Как остроумно. — Суживаю глаза. — Иди уже!

— О-о, какие мы злые! Бутерброда не хватило на завтрак? — ерничает Дей и строит рожицу.

Кривляюсь в ответ, но он уже не видит, уходя вперед за близнецом.

— Так это правда?

Обернувшись, застаю Криса в испытывающей позе со скрещенными руками. Брови хмуро сведены к переносице.

— Можно, пожалуйста, конкретизировать, — фыркаю.

— Не придуривайся! Ты поняла, о чем я.

— И все равно хочу услышать вопрос.

— Ты любишь Феникса? — Брат крепко сжимает мне руку чуть выше локтя и заглядывает в глаза.

Едва вижу лицо, потому что Зои с фонариком ушла, и вновь остаемся вдвоем, отбиваясь от остальных.

— Во-первых, не надо меня хватать, я тебе не игрушка, — рычу и вырываюсь, — а во-вторых, какое тебе дело до моей любви? Я же не лезу в твою личную жизнь, хотя мне есть, что сказать!

— Надо же, — изумляется Крис. — Вот, значит, как заговорила. Ну, так скажи, не стесняйся!

— И скажу! Думаешь, не знаю, что по уши втрескался в пустышку Марго? Слюни пускаешь в подушку и трясешься от ее вида? — толкаю Криса в грудь. — Да ты Кайса не выносишь только потому, что она выбрала его, а не тебя!

— Закрой рот и не смей со мной так разговаривать, Роксана, — злобно шипит брат, обжигая щеку дыханием. — Я тебе не подружка. И, если хочешь знать, я не собирался ставить любовь в упрек! Но раз уж пошел такой разговор, то хочу кое-что разъяснить. Во-первых, мне нет никакого дела до Феникса, слишком много чести. А, во-вторых, если считаешь, что твоя жизнь не касается меня, то вот тебе сюрприз — моя жизнь тоже не касается тебя!

Крис задевает плечом и уходит на свет мелькающего впереди фонарика, оставляя совсем одну посреди болота. Мне вдруг кажется, что тени сгущаются и протягивают длинные вьющиеся щупальца к горлу, сдавливая в болезненных объятиях. Я так давно не ссорилась с Крисом, что разговор застрял комом в горле.

Упрямо вздернув подбородок, хлюпаю по трясине и мысленно корю себя за вспыльчивый нрав. Конечно, я погорячилась и наговорила лишнего, хотя это правда, но кому стало легче?

Уже почти догоняю друзей, как вдруг свет гаснет, и ольховая топь погружается в полнейший мрак. Успеваю провести аналогию со своей жизнью и нервно хихикнуть, но тут же замираю на месте, боясь шелохнуться и даже дышать. Рука автоматически тянется к вальтеру, снимаю оружие с предохранителя. Слышу, как плещется вода оттого, что кто-то ходит, и какой-то неразборчивый шепот. Медленно направляюсь вперед, вытянув ладонь в поисках чьей-нибудь спины.

Мурашки пробегают по коже, и я застываю, словно вкопанная. Это чувство ни с чем нельзя спутать. Затылком ощущаю, как в спину кто-то дышит, наблюдая из темноты.

Глава 11. Давай поиграем?

Прикладываю недюжинные усилия, чтобы ступать бесшумно. Пальцы то и дело натыкаются на мшистые стволы деревьев, а слух напряжен до предела. Друзья будто растворились во всепоглощающей черноте, и я осталась один на один с неизвестностью. Ноги и руки сводит от холода, зубы приходится сжимать, чтобы не стучали, но с завидным упорством двигаюсь вперед, не желая так просто сдаваться.

По внутренним часам проходит около двадцати минут с тех пор, как погас свет фонаря, и я блуждаю по топи в тщетных поисках отряда. Уже не испытываю страха или паники, только навязчивое желание застрелиться, чтобы не ощущать мерзкий холод. Останавливаюсь и подношу руки ко рту, согревая дыханием. С иронией думаю, что металл оружия одной температуры с кожей.

Нащупываю влажную кору дерева, разворачиваюсь и прижимаюсь спиной. Закрываю глаза и считаю до десяти, собирая мысли в кучу. Рукавом вытираю слезы и поднимаю глаза к небу, лелея надежду увидеть звезды, но не вижу ничего. Вокруг только вода и черная тишина, которая разрывает изнутри на части. И еще едва уловимый запах, похожий на мускус.

— Ну уж нет, — почти беззвучно скулю, — все не может закончиться вот так.

Отодвигаю лямку рюкзака и даю натертому плечу отдых. Почему это происходит именно со мной? За что досталась такая жизнь?