Багровый переворот

– Надо уезжать. У моего дяди есть связи в Греции. Переправиться туда еще есть возможность. И для тебя, и для меня, и для Демитра.

– Даже если и я соглашусь, Демитр – никогда.

– Заставь его. Ты можешь!

– Как?

– Не знаю, придумай! – стал горячиться Иван.

– После Станки? Нет, это невозможно. Он уже ищет выходы на «четы», и, будь уверен, он их найдет.

– Тем более мы обязаны его спасти! Здесь он погубит себя. Ты же понимаешь, он ищет смерти.

– Пусть так. Я его не брошу.

– Ну и плевать! Плевать на вас! Я не идиот, чтобы оставаться здесь. Имей в виду, с вами или без вас, но послезавтра меня здесь уже не будет! Это последнее предложение, Никола. Я не шучу.

– Что ж, ты высказался вполне определенно. Прощай, Иван. Надеюсь, твое богатство принесет тебе счастье.

Никола встал, не спеша поставил стакан на столик возле дивана и, не глядя на друга, вышел. После тяжелого разговора домой идти не хотелось. Мысли крутились вокруг событий последней недели. В начале апреля правительство объявило о вынужденных увольнениях на табачных фабриках. Табачное производство обеспечивало работой, а следовательно, и средствами к существованию, чуть не половину Пловдива. И вот теперь люди узнали, что их работа висит на волоске. Это сообщение явилось последней каплей в чаше терпения. До этого люди еще как-то терпели и контроль над работой профсоюзов, и усилившееся преследование профсоюзных активистов, и ухудшение материального положения, но увольнения? Нет, этого они терпеть не желали.

Люди вышли на улицы, забастовочное движение охватило большую часть города. За какой-то месяц ситуация окончательно вышла из-под контроля. Поначалу забастовщики предъявляли лишь экономические требования: восстановить льготы, обеспечить табачников работой, вернуть пятидневную рабочую неделю. Но потом требования получили политическую окраску, а сама забастовка разрасталась как снежный ком. К четвертому мая, когда на бульвар Руски прибыла партийно-правительственная делегация для разрешения конфликта, там собралось больше двадцати тысяч недовольных. Конечно, ничем хорошим конфликт закончиться не мог. Как для Пловдива в целом, так и для отдельных его жителей. Таких, как Станка…

Никола шагал по улицам Пловдива, не задумываясь о том, куда идет. Ноги сами привели к дому Демитра. Постояв пару минут во дворе, он все же решился зайти. Демитр оказался дома. Открыв дверь, впустил друга. Никола прошел на кухню, огляделся. Стерильная чистота подсказала: Демитр сюда даже не заходил.

– Что ты ел сегодня? – войдя в комнату, в которой обосновался друг, спросил Никола.

– Прекрати, – вяло произнес Демитр. – Не нужно изображать из себя няньку.

– Так и будешь сидеть на кровати и жалеть себя?

– Я не просто сижу, я жду. – Демитр на друга даже не взглянул.

– Ждешь чего?

– Ответа.

– Думаешь, мой ответ тебе поможет? Думаешь, станет легче? – Никола присел на кровать. – Это не выход, Демитр.

– У меня есть одна мысль, – вдруг признался Демитр. – Только нужно ее хорошенько продумать. Подобраться к ним не так просто, но я сумею.

– К кому подобраться? Что ты задумал? – Никола насторожился.

– К тем, кто виновен в беспорядках. К тем, кто позволил совершиться беспределу, кто способствовал развалу табачной промышленности в нашем городе. Знаешь, у меня было время, чтобы изучить требования забастовщиков. Теперь я даже жалею, что не входил в их число. Как знать, быть может, если бы нас было больше, им пришлось бы считаться с нами.

– Брось, Демитр, ты знаешь, что правительство не пойдет на уступки. Увольнения на табачных фабриках – это вынужденная мера, так как поставки табака в ФРГ резко сократились.

– А мне плевать! Уверен, если захотят, они вполне способны восстановить льготы, обеспечить нас, табачников, работой. Пятидневная рабочая неделя и право на забастовки – вот чего добивается забастовочный комитет. Люди просто хотят, чтобы им было чем кормить детей. И потом, власти должны знать, где моя Станка!

– Ты не можешь быть уверен в том, что она в полиции, – осторожно подбирая слова, произнес Никола.

– Тогда где она? Вышла прогуляться? На три дня? – Демитр зло усмехнулся. – Нет, Никола, она в полиции. И я добьюсь, чтобы ее выпустили. Она даже не входит в число забастовщиков! И никогда не входила, власти должны это понять.

– Демитр, поверь, мы делаем все возможное. Иван задействовал связи дяди, но о Станке известий нет. Вполне возможно, что ее нет в правительственных тюрьмах.

– Она там, и я это докажу!

Никола понял, что разговор, не первый за последние три дня, зашел в тупик и решил, что пора уходить. Он встал, махнул рукой и направился к двери. У порога оглянулся. Демитр лежал спиной к стене, всем своим видом показывая, что мнение лучшего друга его не интересует. Никола осуждающе покачал головой, открыл дверь и отшатнулся от неожиданности: на пороге стояли двое мужчин. Скорбные лица не предвещали ничего хорошего. Никола перевел взгляд за спины мужчин. Там, во дворе, на строительной тачке лежало тело.