Багровый рассвет

Сашка с хорунжим доковыляли до полуобвалившегося куска стены, торчавшей из песка, и, тяжело дыша, привалились к кирпичной кладке. Думать не хотелось. Жить дальше тоже – ничего хорошего впереди их явно не ожидало. Сашку кто-то осторожно потеребил за рукав, и он неохотно открыл глаза. Перед ним стоял мальчишка лет четырёх: босоногий, в разорванных штанах и грязной до неузнаваемости цвета футболке, над которой светились голубые искорки глаз на таком же чумазом лице.

– Дядька, вы с какого коша? – смущённо произнёс мальчуган, шмыгнув носом.

– С Феодосийского… – тихо ответил Сашка.

Из-за стены выглянула молодая девушка и, встав, подошла к ним, погрозила пальцем мальчишке, произнесла приятным грудным голосом:

– Лёшка, сколько можно тебе говорить. Не отходи далеко от меня, – и, взглянув, такими же бездонными голубыми глазами, как и у мальчишки, на Сашку, спросила: – Вы ж все израненные. Надо вас перевязать?

– Нет, не нужно… – попытался отказаться Сашка, но девушка уже отрывала длинные полоски ткани от своего изодранного платья, и мелькнувшие под ним стройные, загорелые до черноты ноги смутили Сашку.

Он весь залился краской от смущения, но было поздно. Умелые и сильные руки светловолосой красавицы уже туго бинтовали его пробитое плечо.

– Вы с Феодосийского коша, да?! И на вас напали? – и не дожидаясь его ответа, затараторила дальше.

Сашке осталось только кивать в ответ и смотреть на это красивое, правильное лицо, белозубую улыбку и тонуть в бездонных озёрах голубых глаз.

– Мы с имперских колоний на берегу Ростовского пролива – с этой стороны, начала рассказывать девушка. – Вчера утром налетели эти, как черти. Никто и не понял, откуда их столько взялось. Даже оповещения не было. Береговая стража и гарнизон все полегли, да без толку. Они ещё с тылу зашли и всех, кто отходил вглубь берега, половили. Вот с тех пор тут и сидим. – Она закончила с Сашкой и принялась за хорунжего, который совсем побледнел и сам не смог даже приподняться. – Не кормят совсем. – Девушка кивнула на игравшего в песке с камушками мальчишку. – Лёшка, братик мой. Всё кушать просит. Ждут чего-то все, и пленных, как вы, постоянно приводят. Ой, – она запнулась, – а меня Настей зловут. А вас?

– Саша, Александр то есть… – Сашка с чего-то засмущался и залился румянцем.

Вскоре они, все усталые, задремали прямо под стеной. Особо говорить никому не хотелось – все были подавлены и погрузились в тяжёлые раздумья.

Когда уже почти стемнело, через ворота затолкали очередную партию пленников, оказавшихся остатками тех, кто пытался вывести гражданских к соседнему кошу. Всего новеньких оказалось пара сотен – в большинстве своём женщины и дети, среди которых очень редко встречались все поголовно раненные бойцы из второй сотни.

Сашка, превозмогая слабость, протолкался к новоприбывшим. Сразу встретились знакомые лица: ординарец сотника Ивана Лыкова и других из их коша. Ординарца как раз перевязывала дородная тётка, всё время одёргивавшая его, норовящего обожжённой до черноты правой рукой с остатками камуфляжа, пригоревшего к потрескавшейся и вздувшейся пузырями от ожогов коже, что-то показать обступившим его островникам:

– Как только поняли, что не удержим берег, сотник приказал нам со второй линии прикрывать гражданских на дороге. Да, не помогло. Ждали уже на скалах снайперы и заслоны везде. Наши дозорные и передать ничего не сумели – выбили их враз. Заняты уже были все дороги – когда только успели! Потом и нас зажали с двух сторон. – По его изодранным царапинами и грязным до черноты щекам скатилась скупая слеза. – Себя не жалко положить, а с ними как? – Он кивнул на плачущих рядом грудных детей. – Осталось нас с десяток – все израненные и патронов по полрожка… Может, кого из них пощадят, подумали. Хотя и знаем, что напрасно, да там легли бы все без вариантов. Да как увидели, шо там одни янычары, да ещё с «Копий Аллаха», то лучше б сами всех порешили, да поздно было…

Стоявший перед Сашкой хорунжий сказал тихо:

– Не вы одни попались. Перехитрили нас басурмане – танки прям с катеров на подводных крыльях высадили с тыла и столько народа пригнали, что патронов у нас не хватило бы их всех отбить, – и со злостью махнул рукой, скривившись от боли. – Сотника вашего казнили у нас на глазах… Вот десятка два человек, – он кивнул на собравшихся вокруг них, – и все, кто от двух сотен остался. – Вокруг повисло тяжёлая тишина.

– Хоть кто-то сумел отойти вглубь Острова?! – спросил Шестопал. – И со ставки гетмана подмога почему не пришла?

Ординарец покачал головой и тихо ответил, не поднимая головы, пытаясь скрыть скупые мужские слёзы, тяжело стекавшие по морщинистому, покрытому пылью, кровью и копотью лицу:

– Может, и ушёл кто, да их единицы. А со ставкой радист смог связаться, как раз перед тем, как его миной в клочья разорвало. Бой там был жестокий, и всё точно клали, басурмане. – Он замолчал, стыдливо вытирая скупые мужские слёзы. – Ставки и нет, небось, уже, как и коша нашего. Подмоги они сами просили. Сказали, что весь центр города горит и огромный десант прямо в порт «чёрные» высаживают.