Баязет

И все афиняне были на стороне циника, возмущаясь поступком Никодромоса. Чтобы и вашему князю ограничиться привешиванием дощечки!

— Не мудрствуйте, барон, лукаво. Ему теперь пришлось бы навешивать несколько дощечек.

Клюгенау крепко задумался:

— Да-а, это весьма прискорбно. Мне, честно говоря, не хотелось бы видеть вас в гробу, Карабанов… Однако я со своей стороны приложу все старания, чтобы вам, как писал Пушкин, было «приятно целить в бледный лоб! »…

7

В книгах, прочитанных в далеком детстве и снова встреченных уже в зрелом возрасте, всегда есть какая-то нежная прелесть, словно в первой любви. Карабанов до полуночи перечитывал стихи Ершова и завидовал дурачку Ивану — хорошо ему было скакать на своем Горбунке в сказочном царстве!

Но время уже близилось к рассвету, и дочитать альбом со стихами не было сил. Листанул его Андрей от конца и прочел последнее:

Враги умолкли — слава богу, Друзья ушли — счастливый путь.

Осталась жизнь, но понемногу И с ней управлюсь как-нибудь…

Это ему понравилось, он подчеркнул стихи ногтем и, поворачиваясь носом к стенке, сказал:

— Ничего… управлюсь!

Его разбудил Клюгенау:

— Вставайте, Карабанов. пора..

Наскоро умылся Андрей свежей водой, есть ничего не стал — на случай ранения в живот (Баязет его многому научил), и они спустились вниз, где их ждала коляска.

— Не опоздаем? — спросил Андрей.

Его тревожило время: опоздай они всего на десять минут, а поединок может считаться проигранным, так как не явившийся в срок считайте струсившим.

Клюгенау сладко зевал в ладошку:

— Успеем…

Дорога была пустынна. На травах лежала серебристая роса, в долинах тонкими волокнами расползался туман. За поворотом начиналась глубокая лощина, заросшая сосняком. Скоро они нагнали коляску, в которой ехал врач.

— Не надо спешить, — сказал доктор, — мы как раз поспеем.

Я вам, господин поручик, тревожиться тоже не стоит. Я забыл, когда последний раз лечил людей, — поверьте, вот уже скоро тридцать два года, как только выезжаю на дуэли. Пули я извлекаю с такой же легкостью, с какой вы их всаживаете один в другого.

На ровной зеленой лужайке, окруженной лесом, их уже ждали.

Унгерн-Витгсштейн молча поклонился Карабанову и отошел в сторону. Оде де Сион, его секундант, сразу же начал проверять пистолеты из ящика Клюгенау.

Мишка Уваров тоже был здесь: сидя в коляске, кусал ногти, посматривал на всех подозрительно.

— Ехал бы ты, — сказал ему Карабанов. — А то еще, как свидетель, под церковное покаяние попадешь.

— Случайный свидетель не попадает, — ответил Мишка, как видно, знакомый с законами Российской империи о дуэлях.

Клюгенау, застегнутый на все пуговицы, с часами в руке, подошел к Андрею, присел на корточки, достал пистолеты.

— По жребию, — сказал он неохотно. — Будете стреляться по жребию… Хотели сначала через шарф, да не рискнули, не успеешь и дернуться, как в тебя влетит. Дистанция мала, да и порох не тот, что в старые времена! ..

Пистолеты блеснули в его руках прохладной синевою.

— Приготовьтесь, Карабанов, сейчас начнем… Мой коллега уже толкует что-то с вашим противником! Кажется, ставит…

Дуэльный кодекс в России всегда совершенствовался со стихийной быстротой, и одно из его неписаных правил касалось ног секундантов, которые отмеряли дистанцию боя. Рекомендовалось выбирать для этого секунданта с большим шагом, но и Клюгенау и его коллега, Оде де Сион, были, как на грех, людьми низкорослыми, и тогда обратились к Уварову:

— Мишка, отшагай… Тебе ничего не будет. Ты случайный!

Карабанов показал на лужайку:

— Кажется, здесь наклон. Я буду стоять ниже?

Клюгенау близоруко сощурился и успокоил его:

— Нет. Это трава колеблется…

Голенастый Мишка Уваров вышагивал вдоль лужайки, широко раскорячивая ноги, — Есть! — крикнул он издалека. — Вот отсюда…

— Сколько он насчитал? — встревожился Карабанов, Клюгенау начал взводить курок:

— Пятнадцать…

— Так мало?

— Оскорбление действием, — пояснил барон. — Погодите, еще будет жребий…

Оде дс Сион отозвал к себе Клюгенау. Князь мирно беседовал с врачом о лечении истерии с помощью мессмеризма. Мишка вернулся обратно в коляску, подмигнул Карабанову:

— Карабанчик, на стаканчик!

Андрей хлебнул вина, вытер рот и крикнул:

— Давайте скорее! ..

Путаясь ногами в высокой мокрой траве, подошли секунданты.

— Жребий брошен, — сказал Оде де Сион. — Первый выстрел принадлежит вам, поручик Карабанов.

Стало тихо. Унгсрн-Витгенштейн отошел от врача.

Клюгенау, поперхнувшись, сказал:

— Господа противники, просим к барьеру…

Нет, место здесь было ровное. Карабанов понял эго только сейчас, когда встал к барьеру. Князь еще продолжал идти на своеместо, и Андрей помахал рукою, разминая ее.

Барьер был отмечен фуражками.

В небе повис, пиликая песню, крохотный жаворонок.

— Условия боя, — объявил Клюгенау, — выстрел на сближении… Дистанция — пятнадцать шагов…

— Двадца-ать! — прокричал издалека Оде де Сион.

Клюгенау выругался:

— Что за черт!

Он сбегал на другую сторону лужайки и вернулся обратно, словно обрадованный:

— Двадцать… решили в последнюю минуту. Карабанов, можете отступить на пять шагов. Фуражки сдвинем тоже.

Андрей молча отсчитал пять шагов назад.

— Так?

— Да, так…