Баязет

– Он ушел с охотниками, и шестнадцать человек вместе с ним остались там… в городе! Их убили…

– Как далеко отсюда до Женевы! – сказал Клюгенау и, нагнувшись, снова взял топор в руки. – Прощай, славный юноша! Ты учился в университете, но патриотизм заставил тебя сдать экзамен на юнкера. Ты даже успел в своей жизни напечатать одну статью. О симбиозе гриба и подводной водоросли. Ты, выходит, счастливее многих – после тебя хоть что-то да останется в этом мире…

– Сопляк! – злобно выкрикнул Штоквиц. – Говорил я ему, чтобы он не уходил от крепости. До ручья и обратно! И все! А он послушался, наверное, этого головореза Дениску… Вот и выпил стакан лафиту!..

………………………………………………………………………………………

Дениска резал тридцать шестого барана. Тридцать пять баранов уже лежало, шерстисто курчавясь, с перерезанными глотками, и казак задрал башку тридцать шестого.

– Не ори, дурной, – шепотом стращал Дениска барана, от страха заблеявшего под ножом.

Кровь животных под луной казалась густо-черной. Она чавкала под ногами казака, липкий нож увертывался из пальцев. Бараны покорно приносили себя в жертву русскому гарнизону. Взвалив на плечи по туше, люди волокли еще теплую добычу в крепость,

– Будя резать-то, – шепнул Участкин казаку, – всех и не перетаскаешь.

– Зови еще людей, – ответил, входя в азарт, Дениска. – Настругал я для вас закуски, только вот, жалко, чихиря не предвидится…

Евдокимов поддал ему кулаком сзади, предупредил:

– Тише ты. Под мостом пикет сидит – услышат!

Неожиданно в соседней сакле хлопнули двери, и хозяин баранов, заглянув через плетень изгороди, поднял суматошный крик. Хватая с земли тяжелые камни, стал швырять их в казаков. Удачно смазал булыжником Дениске по уху и орал во всю глотку, призывая турок на помощь:

– Эй, ярдыма-а! Барада руслар!..

Дениска скинул с себя ношу, поднял винтовку:

– На, собака! – Выстрел грянул, и в ответ отовсюду раздались крики редифов-пикетчиков.

– Держись скопом! – скомандовал юнкер. – Бежим…

Кинулись обратно к реке, но от моста их встретили выстрелами, и один солдат со стоном покатился в ущелье оврага. Евдокимов повернул людей в сторону, повел их, петляя между брошенных саклей, к майдану. Мельком заметил, что не все оставили баранов и бегут вместе с ношей, которая колотит их по согнутым спинам.

– Бросай их к черту! – крикнул он.

Вдоль майданных рядов их встретили опять выстрелами. Свернули круто в пожарище Армянского города. Не сговариваясь, заскочили в саклю. Дениска Ожогин обошел ее вдоль стен, размахивая кинжалом.

– Никого нет, – сказал он, задыхаясь. – В углу камыш свален… Не запирай дверь, ромашка персицкая, – зашипел он на Участкина. – Пущай открыта, чтобы турка не сразу догадку имел, куды мы сховались!

Дверь оставили нараспашку. Евдокимов велел охотникам укрыться в заднем приделе сакли, а камыш раскидать у самого входа перед порогом.

– Коли забредут сюда, – пояснил он, – мы услышим, как только камыш захрустит… Сколько нас здесь?

Сосчитались. Оказалось, тринадцать.

– А сколько нас было? – спросил Евдокимов.

– Не до счету сейчас, ваше благородие… Кажись, идет уже кто-то, – прислушался вахмистр.

У дверей зашуршал камыш, грянул в темноту сакли проверочный выстрел, и рядом с юнкером вскрикнул под пулей солдат. Турок громко позвал своих, и тут же был добит штыками. Его оттащили за ноги, чтобы не мешал, приперли дверь палками.

– Пропали мы… – отмахнулся вахмистр.

Из дверей, пробиваемых пулями, летела острая щепа. Через рваные дыры завиднелось небо. Потом в двери застучали тяжелые камни.

– В сторонку отойди, братцы, – распорядился Евдокимов. – Стой побоку, чтобы не задело…

Из-за двери донесся голос:

– Открой, урус! Мы не плохой осман, мы хороший черкес будем… Мы свинина вчера кушал!

В руке юнкера единожды (экономно) громыхнул револьвер.

– Шкуры, – сказал он. – Шамилевские выкидыши!..

Дениска Ожогин добавил по дверям из своей винтовки, присел на корточки, обшаривая карманы мертвого турка.

– Уйди от падали! – сказал ему вахмистр.

– Дело воинское, – ответил Дениска, переправляя кисет с табаком себе за пазуху. – И стыда в этом у меня нету, если покурить хоцца… Сам же просить будешь!

Дверь затрещала под ударами камней и горстями «жеребьев». Потом турки начали разбирать стену сакли, чтобы проникнуть внутрь.

– Прихлопнут нас, – загрустил Трехжонный. – Чует сердце мое, что остатнюю ноченьку ночую… Ладно, Дениска, отсыпь мне самую малость. А я кремешком огонька тебе выбью…

Рассвет уже близился. Спокойный и ясный, он пробивал тонкие лучи через пыльные щели. Турки то начинали отчаянно колотиться в двери, стреляя наугад внутрь дома, то отдыхали, о чем-то возбужденно споря и ругаясь. Но вот в передней комнате сухо зашумел камыш.

– Ребята, бей! – крикнул Евдокимов.

В ответ – шлепки падающих тел и глухие стоны. Сквозь щели замерцал огонь.

– Жарить будут, – сказал Дениска. – Это, пожалуй, хужее!

– Бей! – снова выкрикнул юнкер, и огонь потух…