Байбаков

То заседание превратилось в какой-то кошмар. Когда Лебедев вышел на трибуну и начал зачитывать доклад, в котором давалась нелицеприятная оценка развития экономики в девятой пятилетке, Косыгин стал нервничать.

— Почему мы должны слушать Лебедева? — непривычно резким тоном спросил он. — Ведь Байбаков не видел этот документ.

Николай Константинович возразил, что видел этот документ и много раз, к тому же обсуждал его.

— Но ты же не подписал его? — спросил его Косыгин.

— Я в отпуске, но с содержанием доклада согласен.

— Мы вообще не знаем, кто его составил, — заявил Косыгин.

На это Лебедев ответил:

— Вот Воробьев здесь, он и готовил доклад.

Уловив, что Косыгин настроен критически, один из замов председателя Совмина возмущенно заявил:

— Откуда Воробьев знает это? Откуда у него такая информация? Он начальник отдела и не может располагать подобной информацией.

Стало тихо-тихо. Эти слова ошеломили своей грубой высокомерностью. И тогда «взорвался» Воробьев:

— Вы могли меня упрекнуть в том, что я не знаю или чего не следует мне знать. Но в том, что я знаю и что я обязан знать, вы упрекнуть меня не можете.

Как рассказывал Байбаков, «доклад вызвал резкую негативную реакцию среди зампредов и членов Президиума Совмина. Л. В. Смирнов, М. А. Лесечко, И. Т. Новиков один за другим стали выступать, пытаясь представить, что они в данных вопросах более компетентны, нежели работники Госплана. Посыпались реплики: почему мы должны раскачивать пятилетку? Госплан смотрит на это явление односторонне и мрачно! Не надо коней менять на переправе… Нечто от страусовой стратегии — спрятать голову под крыло, и все исчезнет само собой — было в этих выкриках и упреках. Да, досталось нам тогда…».

Но Косыгин почти не слушал, что говорили его заместители, он тщательно просматривал экземпляр доклада. По всему было видно: больно и неприятно ему читать информацию о негативных процессах в легкой и пищевой промышленности. И тут случилось неожиданное. Тяжело вздохнув, Косыгин отодвинул от себя печатный экземпляр и резким тоном запретил Лебедеву продолжать доклад. «Все было скомкано, — рассказывал много лет спустя Байбаков. — Заседание закончилось, к нам подошел министр финансов В. Ф. Гарбузов и печально произнес: „Алексей Николаевич очень переживает из-за этого доклада“».

А судьба документа по-своему была примечательна. Доклад был размножен и роздан всем заместителям Косыгина, а затем, буквально на следующий день, экземпляры были у них изъяты и уничтожены. Никаких решений по докладу не принималось. В аппарате ЦК КПСС, куда также был направлен один экземпляр, доклад успели прочитать только несколько человек. К. У. Черненко, тогда заведующий секретариатом ЦК, потребовал, чтобы Байбаков забрал этот документ обратно. «Но как я могу забрать то, что адресовано руководству?» — удивился Николай Константинович. Тем не менее доклад руководству партии показан не был.

А жаль… В конечном итоге речь в нем шла не о качестве колбасы, а о неизбежном снижении эффективности экономики. Команде Байбакова удалось наглядно — с цифрами и фактами — показать, что в условиях остановки реформы прибыль становилась не стимулом для развития, а поводом для всевозможных афер и подмен. Именно это волновало Николая Константиновича. Что тут скажешь? Тяжелы были арьергардные бои председателя Госплана СССР.

А ведь Байбаков предупреждал…

Снижение качества продукции — одна болячка. Но еще страшнее было другое — импортозамещение. Николай Константинович предупреждал: подменять работу собственной экономики импортом — явление крайне опасное.

Тридцатого марта 1975 года Госплан СССР направил в ЦК КПСС обстоятельный доклад, в котором содержался объективный анализ состояния дел. Главный вердикт: страна живет не по средствам, идет неуклонное нарастание зависимости от импорта многих и многих товаров. Нужны срочные меры. Он переживал, готовился к обсуждению… Но разговора так и не получилось!

— Товарищи, вот Госплан представил нам материал, — объявил на заседании Политбюро ЦК КПСС 2 апреля 1975 года Брежнев. — В нем содержится очень мрачный взгляд на положение дел. А мы столько с вами работали! Ведь это наша лучшая пятилетка!

От собственных слов генеральный секретарь чуть не прослезился… Тут же его начали дружно успокаивать, говорили: «Действительно, перегнули», «Да чего там! Пятилетка вон как идет!» А. П. Кириленко, Н. В. Подгорный и остальные члены Политбюро поглядывали неодобрительно в сторону Байбакова. На этом, собственно, все и закончилось! А фраза «лучшая пятилетка» — понравилась. Печать, радио объявили об этом по всей стране. А если «лучшая», то, значит, недостатков нет и говорить не о чем.

«Если бы тогда руководство государства серьезно отнеслось к обозначенным нами проблемам и приняло своевременные меры, — был уверен Николай Константинович, — можно было бы помешать развитию многих негативных тенденций и последующих провалов в экономике». Но, увы… Предостережения одного из умнейших управленцев Байбакова были проигнорированы.