Байкал. Книга 7

– Куда вы его?! Куда, Вася?! – вскричала она, попытавшись преградить путь стражникам. Но они замахнулись алебардами:

– Уйди, тётка, не мешай, на суд княжой ведём убийцу и волхователя.

– Убийцу… Батюшки-святы, как это?

Вот тогда я и обнял Рыбу, и сказал тихо, в самое ухо:

– Дождись, Рыба, до казни, не уезжай, а там… Увидимся.

– Как же, да ты што?! Как казнь?! – зарыдала Рыба, оседая, и сразу стала похожа на опавшую квашню. Хуже всего было то, что Дамэ уже отправился на Байкал, и она оставалась одна. Более того, на Москве не было уже и Ария и Эрбина, они улетели, о чем пришли сказать мне, благородные люди.

– На Байкал полетим, пока самолёт исправен ещё, – сказал Арий.

– Открыто и без зазрений говорите, что летите сманить мою жену, – усмехнулся я, наливая им фряжского красного вина. – Я оплошал, стало быть, место свободно? Вералга считает, что его уже занял Викол.

Они переглянулись, не ожидали этой новости.

– Хорошо, если Викол, – проговорил Арий.

– То есть?

– Викол – человек, как известно, да и не по этой части он вовсе, чтобы за девчонками бегать. Так что…

– Мы опасаемся соперника иного рода… – сказал Эрбин.

– Иного? Какого иного? – не сразу догадался я. – Вы о… Сатане? Неужели? Нет, она никогда…

– Аяя могла переместиться на Байкал только с Его помощью, и тебе закрыть туда ход мог только Он. Такое уже было, она так пряталась одиннадцать веков, пока я не отыскал её, для твоего посвящения, между прочим.

От этого мне стало не по себе, оттого, что Аяя могла принять Его руку, и я не могу помешать этому? Мне нет хода к ней, я отгорожен от неё, словно каменной стеной…

После этого разговора они пропали, и жёны их присылали и ко мне, и к Мировасору, и к Вералге. Я мгновенно придумал, что знаю, что они отправились в Муром с товаром, но места там глухие, и вернутся нескоро.

– Что же нам не сказывали?

– А может вы прогневили чем мужей? – спросил я странных одинаковых с лица и одинаково одетых женщин.

Спросил наугад, зная, что почти всегда за собой вину какую-нибудь признаешь. И попал в цель, как ни удивительно: молодухи покраснели, переглянувшись, и тут же отвернулись друг от друга. Что у них там было неясно, понятно только, что после разговора этого они долго друг с другом эдак дружны как допрежь не будут…

И предстал я перед судом, скорым, надо сказать, на котором выслушали свидетельницу Вералгу, что показывала: моя жена Елена Евтеевна, ещё во времена девства спуталась с её, Настасьи Резановой, собственным мужем Иваном, оттого и потерял я её след в Твери, но после одумалась, потому что полюбовник был женат и никак за себя её не взял бы, вот Елена Евтеевна за меня и пошла – грех прикрыть, была ко времени свадьбы брюхата, да скинула ребёнка…

… – Не иначе, как прибегнув к злому ведовскому зелью, – вдохновенно рассказывала Вералга, воодушевлена вниманием всех служек, дьяков, сокольничих, и тем паче князей, Звенигородского и великого – Московского.

Все слушали как какую сказку рассказ Вералги, никто, думаю, даже предположить не мог, что эдакие дела творились у них прямо под носом.

– Оттого, должно быть, другой ребёночек после и помер, Бог наказал! А может, хто знат, и энтого извела, на што её Сатана сподвиг? Всех свидетельниц после погнала она из дому, оставила только двух, кого купила, али запугала, уж и не знаю… Их легко найти, половина у меня в дому, остальных отыщем. Расскажут всё, как было, – добавила Вералга в заключении, довольно посверкивая глазами, глядя на меня. Вот мне любопытно, далеко она ещё зайдёт в своей злобе и ненависти?

Я не боялся, чего мне было бояться, когда самое страшное было не здесь, когда оно со мной уже случилось. А потому спокойно слушал всё, что происходило.

В большом и мрачном зале, куда, кажется, вовсе не попадал ни один луч дня, потому что зима в самом своём тёмном величии, съевшая весь солнечный свет, ныне правила миром. Казалось, солнце вовсе не вставало над горизонтом, а едва взглядывало на Землю и, в разочаровании, снова исчезало. В этот же зал со сводчатым низким потолком вообще не проникал ни один луч, казалось, мы уже в преддверии Ада.

Но, Аяя, Аяя, я в аду рукотворном, что устроила Вералга, не в настоящем ли ты?! Это единственное, что пугало меня днесь.

– Что ж выслушаем, конечно, свидетельниц, надо понимать, что заставило православного поднять руку на жену, – сказал несколько обескураженный судья.

Но всем вообразить то, о чём говорила Вералга, было непросто, люли жили честной жизнью и обнаружить такую разверстую скверну, просто исчадие рядом с собой было непросто. Но потом зашептались: «Да, красота-то у ей, верно, нечеловеческая, такая, что ум мутиться и дух захватывает. Рази же обыкновенная женщина может быть такой? Конешно, Диавольское порождение!»…