Байки на бис

– Я уже кое-что отнес, – сказал он, – а теперь мы сложим остатки в ваши сумки, и отнесите их, пожалуйста, на стройку – это через квартал. И выбросьте там все это через забор.

Мы сложили все, что могло поместиться в сумки, дошли до этой стройки, перекинули мусор через забор, вернулись и увидели, что Витя уже подмел, опилки собрал в кулечек, свернул остатки пружинок, положил в наши сумки и тщательно протер пол мокрой тряпкой.

– Ну вот и все, – удовлетворенно сказал он. – Дело сделано…

И в самом деле, никакого шума и скандала по этому поводу не было – на отсутствие дивана просто не обратили внимания.

Через какое-то время я встретил Витю на улице Горького. Мы обнялись, разговорились.

– А знаешь, Левочка, – сказал он, – я ведь из профессии ушел – я теперь не актер.

И я подумал, что это каким-то непостижимым образом связано с той историей, и сказал ему об этом. Как ни странно, я оказался прав.

– Вот ты помнишь, – сказал он, – как вы помогли мне тогда в Тирасполе. Так вот в тот день, когда мы уезжали из города, ко мне зашла администраторша. «Товарищ Сускин, – сказала она, – а вот тут…» – и показала пальцем на то место, где раньше стоял диван. Я не выдержал, перебил ее и крикнул: «А что я его – съел?!» Она растерялась, пожала плечами и ушла. Вот и оказалось, Левочка, что артист-то я никудышный. Я даже не умею слушать. Я ведь даже недослушал ее, а уже закричал. Вот тогда я и понял: ни на сцене, ни на экране мне не место… Сейчас я работаю по другой профессии, а по какой – не скажу. Может быть, ты обо мне еще услышишь.

И, расставаясь со мной, он так же, как и раньше, добро и широко улыбался. А я понимал, конечно, что шрам-то в душе его остался, потому что кино такое же заразное дело, как и цирк. Но об этом я уже много раз и писал и говорил. Очень трудно покидать и то и другое. Очень…

* * *

Если пилот не может не летать, то актер не может не играть. Если его не будет окружать атмосфера игры, он просто задохнется в творческом вакууме. И он, порой даже бессознательно, ищет и находит для себя игровую ситуацию.

«Отравление» смехом

Как-то уже очень давно пришел я на общественный просмотр новой программы московского цирка. Отработали свой номер туркменские наездники, и клоун по старому обычаю стал приглашать из зала публику, заводя ее словами: «Ну, кто хочет стать артистом?!» Публика, естественно, молчит: какой дурак при всех срамиться пойдет?! И тут из зала буквально вытаскивают какого-то странного человека в застиранной ковбойке, в сапогах – просто жуть. Человек этот выходит и начинает осматриваться по сторонам. На его лице был написан такой непередаваемый ужас, что все вокруг захохотали. Потом ему подвели лошадь, перебросили через седло, он, естественно, не удержался, упал прямо на опилки и… начал складывать их в руку и жевать. С залом случилась настоящая истерика. В директорской ложе сидел Михаил Жаров. Он оказался необычайно смешливым человеком. Вскакивал, показывал пальцем на манеж и заливался на весь цирк своим хохотом. А потом вдруг на секунду воцарилась тишина, и тут все услышали трагический шепот Жарова: «Ой, я описался!» Выходя из цирка, все держались за животы, так что милиционеры подозрительно оглядывались: уж не отравились ли эти люди чем-то? А мы и не подозревали, что стали свидетелями едва ли не первого выхода на манеж Юрия Никулина.

Никулин и его хэтч-бэк

Я очень дружил с Никулиным, к тому же Юрий Владимирович жил рядом с Театром на Малой Бронной. Как-то на старенькой машине Никулина мы приехали в один из московских таксопарков, где нам предстояла съемка эпизода художественного фильма. К вечеру, закончив работу, мы попрощались с гостеприимными таксистами, сели в машину и тронулись в обратный путь. Вскоре Никулин говорит мне: «Слушай, у меня такое ощущение, что это не моя машина. Всё другое – и звук, и даже запах…» Мы оба вышли из машины и, открыв капот, стали ее осматривать. «Они всё заменили на новое, – прошептал Никулин. – Всё, что только можно. Даже колеса».

Вот что такое всенародная любовь! У Никулина, кстати, была «Волга» модели хэтч-бэк, то есть фургон, с пятой задней дверью. Как-то в его машину набилось человек десять, а может и все двенадцать. Никулин включил двигатель, но машина не сдвинулась с места, забуксовала. И тут, откуда ни возьмись, появился автоинспектор, который строго произнес: «Эй, водитель, если только тронешься, отдашь права!» Никулин полез обеими руками в карманы пиджака, из которых веерами извлек две колоды водительских документов: «На, тебе какие?» «Ох, извините, Юрий Владимирович, – сразу узнав актера, засмеялся инспектор. – Сейчас поедете». Он вызвал по рации подкрепление. Уперлись. Толкнули. Поехали.

Не наградной день

Это произошло накануне очередных майских праздников. Мне позвонили из Президиума Верховного Совета и сказали, что меня наградили орденом Трудового Красного Знамени. А когда мне что-то преподносят, я тонко, как большой интеллигент, шучу. И я говорю: