Байки негевского бабайки

для женщин всех имен во всей Вселенной,

лишь почему-то им не нравлюсь я.

Лицом и телом я не хуже многих,

но только назовусь — у них рефлекс:

чуть скривят рот, и сразу — дай бог ноги.

И — да, зовут меня совсем неплохо: Секс

***

Поклонникам благостной старины

Инстинкт могутный, дикий, древний,

что в генах зрел за прядью прядь,

вернёт нас всех в свои деревни,

где б мы могли в грязи стоять.

Под стон и ржанье спозаранку

еще с вчера похмельных рях,

как Ромуальдыч ять портянку,

чтоб заколдобилось внутрях.

Внимать дедам и девкам красным

когда страдается страда

и осознать себя причастным

к посконной правде завсегда.

***

Эпитафия другу

Прощай, диван, мой корефан,

соратник в кутеже.

У нас с тобою был роман

Он кончился уже.

Пивко ты пил со мной не раз

Всегда был скромен, тих.

Здесь столько дам имело нас,

как мы имели их.

Была спина твоя мягка

Но вот уж пару зим

вконец замызганы бока

и скрип невыносим.

Приедет мебели божок

хитер и грубоват

и увезет тебя, дружок,

в ваш рай, а, может, в ад.

Твой сменщик молод и силен,

иного образца.

И мне, дай Бог, послужит он

до моего конца.

Я вспомню о твоей судьбе

как буду помирать.

А эпитафией тебе

сей стих в мою тетрадь.

***

Электричество!

Предупреждающие таблички

Брат, не лезь в щиток рукой!

Трахнет — а тебе на кой?

***

Там не сахар и не мёд.

Не влезай на столб, в…убьёт!

***

Эта линия под током!

Тронешь — стукнет ненароком.

***

Как на шлюху без резины

не влезай без бот на шины!

***

Проверяй свой инструмент!

Пробьет — и станешь импотент.

***

Чтобы жизни сохранить остаток,

Чтоб не хоронил тебя завод,

без диэлектрических перчаток

не вскрывай, дружок, шинопровОд.

***

Не лезь в неотключённый распредбокс

чтоб твой конец не превратился в кокс.

***

Платон мне друг, но…

Пусть это истина давно,

но повторюсь для пользы дела:

Платон, конечно, друг мне, но

своя рубашка ближе к телу.

…

Пусть мудрость многая без толку,

но я врубился как-то вдруг:

чем дальше в лес, чем толще волки,

тем более Платон мне друг.

…

Нет, я не чувствую вины,

хоть десять раз криви ты рожу:

Пусть мы с Платоном дружбаны,

но истина в вине — дороже!

…

Есть в Древней Греции закон:

все допустимо дружбы ради.

Но есть пределы, друг Платон!

Так не пристраивайся сзади!

…

Хоть отдавать мне недосуг

все, что одалживал когда-то,

но если ты, Платон, мне друг,

займи сто баксов до зарплаты!

…

Друга выбирал я не спеша

С другом на двоих одна душа

И за сотню (даже голых) истин

я не сдам Платона-кореша!

***

9. О детях и для детей

Колыбельная галчонку

Золотой луны кружок

за окном у нас кружится,

и летит ночная птица

за жуками на лужок,

Спи, галченок, спи, дружок!

Почему тебе не спится?

С тополей летит снежок

на траву поспать ложиться.

Спи и ты, дружок!

А вдали простор морей

каравеллы, бригантины.

Взапуски плывут дельфины,

кто смешней и кто быстрей?

И в тельняшках полосатых,

над волною голубой

очень добрые пираты

в вальсе кружатся с тобой.

Там заснул прибой.

Сон слетает с облаков

мягкий, сладкий, добрый очень.

Звезды — глазки теплой ночи

светят сотней светлячков.

Там, где воздух нежно звонок,

колокольчиком звеня,

ждет, когда заснет галчонок

сказка завтрашнего дня.

Спи, звезда моя!

***

Сказка про ворона

1

Причины не могу понять я,

Но с давних пор твердит народ:

Всегда сбываются проклятья

На царский насланные род.

Я расскажу вам, как умею,

Не хвастаясь заране зря,

Про Ваню, сына Еремея,

Давно забытого царя.

Царь с детства рос в любви и холе,

да был охоч на озорство.

Спалил крестьянке как-то поле,

за что та прокляла его.

Лишь позже, в тяжкую годину

царь вспомнил: крикнула ему

"Заплачешь о потере сына,

как я по полю моему!"

И царь судьбы подвластен знакам.

А всё ль исполниться? Как знать…

Но хватит присказки, однако.

Пора и сказку начинать.

2

Закрывшись от прислуги в спальной

в своем золоченом дворце,

царь Еремей сидел печально

с унылой миной на лице.

А у дверей, держа пищали,

при бородах и при усах

но с тем же образом печали

стрельцы стояли на часах.

Который день царю не спится,

со стражей стал он крут и груб:

уж третья тянется седмица,-

болит несносно царский зуб.

Объявлено в газетах местных,

но не помог никто, увы!

Десяток лекарей известных

уже лишились головы.

И вдруг приходит, как из сказки

старик с котомкой за спиной,

в медвежьей шкуре с опояской,

и с бородой в сажень длиной.

Застыли стольники в оскале,

да, излучая благодать,

его в палаты пропускали

(зачаровал их дед, видать)

Проходит молча мимо стражи,

стрельцы воротят прочь носы

молчат постельничьи, и даже

попрятались под лавки псы.

Сев перед ложем на тряпицу,

дед, бородищу теребя,

ворчит: "А сможешь расплатиться

коль от болей спасу тебя?

Учти, "полцарства" мне не надо,

но побожишься наперед:

В котомке унесу награду.

Божись, и боль тотчас уйдет!"

И Еремей божится сразу:

"Да хоть венец с меня сними,

бери все злато, все алмазы,

но боль проклятую уйми!"

А вот лекарством или чудом

колдун царя от боли спас,

секрета раскрывать не буду.

Да и не знаю в этот раз.

Вот возглашает царь прилюдно:

мол, царским словом и божбой

что пожелает лекарь чудный,

в котомке унесет с собой.

Тут настежь двери все открыты,

в палаты двинулся старик.