Байки негевского бабайки

Трансвааль, ты был хмурым, но вольным

И таким быть тебе навсегда.

Пепелища, дымы и пустыня

Воют волки и птица Сирин.

Трансвааль, ты в огне и поныне.

Гарь пожаров да запах зверин.

Брат мой, смотри, это все не во сне, не во сне.

Рвутся снаряды и плоть разрывает сталь

Зарево снова в окне. Трансвааль в огне.

В сердце моём и твоём навсегда Трансвааль.

Битой техники ржавые скрапы

Да жирует в полях вороньё

Жадно тянет Империя лапы

К той земле, что пока не её.

Злобных псов озверевшая стая

Рвёт сынов твоих, деток и жён.

Трансвааль, твои хаты пылают

Двор загажен и сад твой сожжён.

Брат мой, смотри, это все не во сне, не во сне.

Рвутся снаряды и плоть разрывает сталь

Зарево снова в окне. Трансвааль в огне.

В сердце моём и твоём навсегда Трансвааль.

Кровь прольётся не даром. Не даром

Смоет плесень горячей струёй

Солнца око оранжевым шаром

Над свободною встанет землей.

Снова золотом заколосится

Так, как было, так будет и впредь.

На полях твоих щедрых пшеница

Детский смех будет всюду звенеть

Брат мой, смотри, это все не во сне, не во сне.

Рвутся снаряды и плоть разрывает сталь

Зарево снова в окне. Трансвааль в огне.

В сердце моём и твоём навсегда Трансвааль.

***

Песенка печального ковбоя

Снедь уплетаем за обе щеки,

птица — добыча ружья.

Пара ковбоев сидит у реки-

Джо, верный друг мой, и я.

Дичь стреляем, ведь голод не тетя

и в индейцев стреляем в неделю семь дней

только вряд ли вы в прерии целой найдете

и смирней, и душевней парней.

Припев:

Если мясо любит кто-то — для ковбоя есть работа

Я гляжу в синеву, а бычки жуют траву.

Револьвер, верный друг, степь на сотню миль вокруг

кружка кофе на огне — вот и все что нужно мне.

Никакого груза, никакой семьи.

Это все обуза, милые мои!!!

Спит "Смит и Вессон" в моей кобуре,

он адвокат и судья.

Пара ковбоев встают на заре

Билл, верный друг мой, и я.

Мы не мылись уже две недели,

непонятно где грязь, где загар

Мы отвыкли от женщин и мягкой постели,

и почти (Боже мой!) от сигар.

Припев

Палец стальной и в патронах кордит,

труп вора оплачет семья.

Пара ковбоев в засаде сидит -

Джим, верный друг мой, и я

Вот и скачут по степи ковбои.

Мы всегда друг за друга стеной,

и нас всегда обязательно двое:

я и кто-нибудь верный со мной

Припев

Может я в жизни не встречусь с тобой,

но чтобы набить твой живот

в прериях диких отважный ковбой

стейк длиннохвостый пасет.

Мы с койотом на пару повоем

Про заботы и беды свои

И про то, как тоскливо порой быть ковбоем

без жены, без детей, без семьи

Припев

***

Песенка под бедуинский кофе

А в пустыне тишина

как басóвая струна.

Молчалива и массивна,

но всегда напряжена.

Свет костра очертит круг

за которым гаснет звук.

Чуть дрожа ползет по небу

бледно желтый лунный жук.

Но закипает старый чайник на углях

и проступают в небе грозди звездных блях,

и искор блёстки вверх вздымаются в дыму.

В пустыне мне совсем не скучно одному.

Зачем же в душных городах,

где теснота и вонь и страх,

мы жизнь свою сжигаем в прах?

И по веленью по чьему?

Я не пойму.

Дым взлетает вверх, космат,

горький кофе аромат

расползётся по округе,

пробирая до гонад.

Кофе чёрен, что смола,

от костра волна тепла,

и веселым хороводом

мысли кружат, как юла.

Про то, что подводить черту уже пора,

про день, бессмысленно потраченный вчера,

и про природу, что бывает так щедра,

про диких предков, что сидели у костра.

Про столь привычный нам комфорт,

что толстозад и толстоморд.

Пусть городок мой не курорт…

Но кто ж уходит от добра?

Нет. Чур-чура!

Потревожена струна,

тишина искажена.

Вдалеке гудят машины.

Я расслабился сполна.

А потом бреду сквозь ночь

из моей пустыни прочь:

старичку к комфорту тягу

невозможно превозмочь:

к надежно защищающей меня стене,

к подушке мягонькой и чистой простыне,

К большому миру в мониторовом окне.

и к философской бесполезной болтовне,

И греют душу, тешат глаз

мазган, и душ, и унитаз,

и электричество и газ,

Но дух пустыни вновь ко мне

придет во сне.

***

Снежный романс

Было время ретивóе,

и всего хотелось вдвое,

мир прозрачным был и чистым, как ручей.

Страсть в угаре, блажь в запое,

словно зеркало кривое

оказалось: я уже совсем ничей.

Лицедеи и милашки,

однодневки, девки, пташки,

и любовь моя прекрасна, как заря.

Развеселая компашка

и всегда в баклажке бражка.

А душа была расточена зазря.

Зелена

молодость доверчиво-наивна

А весна

ждет что дружба и любовь взаимны.

Только все обман, в голове туман,

а в степи буран.

Снег, снег, снег.

Было время, — словно сказка.

Колесом кружились краски

и писал я золотые купола.

Было время, были ласки,

хмель, веселье, песни, пляски.

А сегодня степь кругом белым-бела.

Что хмельное да благое,

Где ж то небо голубое?

Только мутное щербатое стекло.

Сто сугробов за судьбою

словно бесов чехардою

словно злою ворожбою намело.

Колесом.

Жизнь катилась колесом по крышам.

Невесом,

Падал снег невидим и неслышим

Белой пеленой, ранней сединой

Мертвой тишиной.

Снег, снег, снег.

Ни друзей былых, ни хаты,

да глаза подслеповаты.

Ни художник, ни поэт, ни музыкант.

Видно бесы били в бубен

Забубён, пропит, загублен

никому уже не нужен мой талант.

Сам собою облапошен,

как метелью запорошен.

Жизнь уныла и постыла без крыла

Прах все радости былые,

хоть простые хоть святые.