Байки негевского бабайки

Это даже и кошке понятно

(я уже промолчу про собак):

Бог безличностный, чисто абстрактный

не имеет значенья никак.

Так что дальше ли глядя, иль ближе,

я уверен в ответе вполне:

В этом мире я Бога не вижу.

Остальные — до ягодиц мне.

Но ответил бы кто, почему же

на душе (той, что нету) лишь мрак,

и от истин не лучше мне, — хуже.

Может я не мудрец, а дурак?

***

Эльфы уходят в Валинор

Ночь бушевала, тараща созвездий глазницы.

Грани реальности сбились осколками льда.

В полном молчаньи небес полыхали зарницы

И тераватты энергий текли в никуда.

Раньше не знали такого, не встретим и впредь мы.

Боги, наверно, вели меж собою войну.

Прятались в чащах от страха и звери и ведьмы.

Рыбы, русалки, наяды ушли в глубину.

Грома раскаты скатились от кряжей далеких.

Так в барабаны бьёт демонов царь Асмодей.

Бился и плакал, ногтями царапая щёки,

Старый шаман перед кругом эльфийских вождей.

Встали вожди, и, вскричав, разорвали одежды:

Воля Валар к упованиям эльфов глуха.

И возгласили скончание эры надежды

Ибо пришло в Средиземие семя греха.

Нас отвергают отныне Валар как орудье.

Люди заселят весь край от равнин и до гор.

Нас понесут корабли с лебединою грудью

В благословенный богами Валар Валинор

Стаей, один за другим, за струей кормовою,

Шли корабли по воде, а потом сквозь портал…

Утром проснулся разбитым, с больной головою.

Толкин! Как зря я тебя до рассвета читал!

***

Кому верить

Я не верю ни правым ни левым,

феминисткам и радужной своре,

патриотов кичливым напевам,

демократам, где урка на воре.

Я не верю жрецам и святошам

поощрять их не стану ни пенсом.

Гороскопам плохим и хорошим

Я не верю как и экстрасенсам.

Журналистам и телеканалам:

их вина в современном бедламе.

Банкам. Им не поверю и в малом.

И, конечно, не верю рекламе.

Вот собакам и птицам я верю.

Даже кошкам я верю немножко

Ветру в поле и дереву в сквере,

и дождинкам, стучащим в окошко.

Сложно жить. Как со всем разобраться?

Я неверьем своим озабочен,

потому что, признаюсь вам, братцы,

и себе доверяю не очень.

***

Время движется по кругу

Бледнокожий хрупкий клоун

В черном шелковом трико

На холодном синем склоне

выпасает мотыльков.

Блестки вьются, вторя трелям,

Словно мошки у пруда,

Грустный зов его свирели

Переливчив как вода

Рыжий клоун в желтой блузе

В бубен бьёт под ритмы дня

Суетиться, сонь мутузит,

Пляской бешенной маня,

В какофонии биенья

Ускоряя стук сердец…

Так над собственным твореньем

Издевается Творец

Мчат фотоны в волнах света,

Пляшут птицы в небесах,

Прёт по эллипсу планета,

Кружат стрелки на часах.

Смерть — всеобщий утишитель

Прячет нас в свою обитель.

Но, всего эон спустя,

Возрождается Спаситель

Беспорочное дитя.

***

Видение суда

Предзакатный румянец блестел на очках и балконах,

я на улицу вышел — отдохнуть от забот полчаса.

Вдруг слетели два ангела, все в сапогах и погонах

и, в трубу потрубив, потащили меня в небеса.

Потерялись в полете сандали, штаны и рубаха,

беспокоила мысль, что суп пригорит на огне,

и предстал я на суд и нагой, и дрожащий от страха.

И, похоже, никто из толпы не сочувствовал мне.

Зазвенел колокольчик, потом увели посторонних.

Секретарь объявил: "Встать! Всевышний, в трех лицах един!"

И возник за дубовым столом на сверкающем золотом троне

некто мудрый и лысый, с кольцом над пучками седин.

Ангелок-адвокат заиграл на расстроенной лире,

а потом прекратил, чему я, признаться, был рад.

И сказал прокурор — тоже ангел, но в синем мундире:

"Перед нами пропащий. И дорога пропащему в ад!

Пил спиртное, и вел он себя преотвратно.

Обманул государство шесть тысяч четырнадцать раз.

К воспитанию сына всегда относился халатно.

Трижды нищим не подал, подбил собутыльнику глаз.

Осуждают таких в человечьем и божьем законе.

Только он для друзей на закон и на право плевал.

Адвокатом служил, то есть душу запродал Маммоне.

Хитрован и невежа, а еще графоман и бахвал.

Проявлял беспринцѝпность. Машину вел неосторожно.

Трусил, лгал, часто делал все наоборот.

А про Вас, Ваша честь, так противно писал и безбожно -

повторить этот бред не откроется рот!

В ад навеки его!" — заключил обвинитель крылатый.

И Всевышний промолвил: "Да что вы мне всё про грехи?

Я за все бы простил тебя, дурень лохматый,

Но ведь ты не поэт? На фига же писал ты стихи?

Я, конечно, всеблаг. Только критиков я не приемлю.

Если нынче прощу, то потом накажу, уясни!

Ты покуда спускайся на прежнее место, на Землю.

Поживи! Но стишков чтобы больше ни-ни!"

Два здоровых детины (тупые ментовские лица),

подхватили меня, и столкнули безжалостно вниз.

Я упал… и вскочил, и увидел, как солнце садится

и обтрепанный голубь к ночи присел на карниз.

Я помчался домой. Ощущал себя мерзко и глупо

(А в душе ожиданье расплаты и страх).

Снял кастрюлю с плиты чуть уже подгоревшего супа,

и, тетрадку раскрыв, описал все что было в стихах.

Помню я, как Творец наказал непокорного Змея.

Ты всеведущ, мой Бог, но в поэтах, увы, не ахти:

"Не дышать" и "стихи не писать" — не умею.

И за это, хоть страшно, готов наказанье нести.

***

Божье творение

Создавая наш мир, Бог добавил в эфир

вещество, состоянья, поля.

Как из шляпы факир достает сувенир,

появилась и наша Земля.