Байки о шпионах и разведчиках

Я довел фургон до перекрестка и резко повернул в Змеиный переулок, прозванный так вовсе не за населенность змеями, а за его извилистую форму. Тут же на встречу мне выехал близнец моего фургона с аналогичными пассажирками в кузове, а я сосчитав третью извилину переулка, вильнул в неприметный тупичок, сразу же перекрытый от главной дороги ветхим, но высоким забором. Юные Портеры с вокзала оказались на высоте. Теперь зловредные мальчишки заключали не по возрасту циничные пари на тему, сколько, чего и как кобель Бык успеет сделать за отведенное ему время. Но я прекратил веселье, вручив их старшему оговоренную плату и услав их дежурить на дальних въездах и выездах. А сам, отослав помощника к псевдо-забору, прижав к лицу респиратор, произвел по кузову фургона пару выстрелов из миниатюрного газомета. Собачки и их новый френдбой заснули одномоментно, ну а я, выждав три минуты, собрался приступить к главному. Найти в ошейнике тайник, вынуть из него Доверенность и подменить ее хитрой бумажкой под названием "Добросовестное заявление о преступлении". Эта бумага была своеобразной явкой с повинной, и ее могло принять к исполнению любое должностное лицо, имеющее отношение к полиции, судебным или фискальным службам. Это давало возможность на частичную амнистию, но при предъявлении данной бумаги предъявитель подлежал аресту или сдаче в полицию. Надо ли говорить, что до момента вручения бумаги на ней был морок, изображающий Доверенность на 100 000 золотых ауреев. Должен добавить, что все прегрешения субъекта, перечисленные в бумаге, были чистой правдой.

Я открыл решетчатую дверцу фургона, и вдруг сзади раздались осторожные шаги, я обернулся, плавно доставая свой любимый "Гном 11", но, увидев блеснувшую в руке коренастого монаха бляху "Багряной палаты", передумал махать перед ним оружием. А совсем меня выбила из колеи будто бы материализовавшаяся из ничего стройная фигурка в комбинезоне ВЗ спецназа. Алине, показала мне язык и отошла к стене, держа на изготовку короткий штурмовой автомат, бдительно обводя глазами окна верхних этажей, там вряд ли мог кто-то быть, ибо квартал был складским, но Устав есть устав. Монах, оказавшийся сотрудником Второго сектора Багряной палаты в чине Старшего схимника второго ранга (что соответствовало армейскому майору, но отнюдь не по власти), сразу приступил к делу.

— Ну, вот что, Егерь, ты залез немного не в свои дела, но твоей вины тут нет, и ты даже нам немного помог. Отдай нам ошейник, нужную тебе бумажку из него мы тебе же и вернем, а потом ты оденешь ошейник назад, разбудишь собачку и она вернется к хозяину. Что ты, кстати хотел, делать с ошейником?

Я несколько смущенно доложил, что хотел подменить вексель, на "Добросовестное заявление о преступлении" и вернуть владельцу ошейник вместе с Быком. Со стороны Алине донеслись звуки сдержанного хохота, она прижалась к стене и тряслась от дикого приступа смеха. Даже на суровом лице брата-схимника появилось нечто вроде улыбки. Он сделал Алине какой-то только ей понятный жест и девушка, чудесным образом переродившаяся из бедной служанки в бойца спецназа Багряной палаты, утирая слезы, выступившие от смеха, подошла ко мне и протянула какой-то документ. Это было такое же "Добросовестное заявление о преступлении"… Тут уже заржали все действующие лица, присутствующие возле фургона, набитого спящими собаками.

В общем все было на мази, собачке поменяли начинку ошейника, правда там было еще что-то, какие-то тонкие металлические пластинки, блестящие узором, подозрительно напоминавшем водяные знаки на Балонгских векселях, их поменяли и на такие же по виду, но я был уверен, что что-то в них стало уже не так, но это уже были сугубо Конторские дела, совсем не интересующие частного детектива. Главное мне отдали мой вексель, а остальное было чепуха. Собачку вытащили на середину Змеиного переулка, и, проведя необходимые действия, оставили там просыпаться, что и произошло ровно за пять минут до появления ее хозяина со слугами. Их вел один из молодых вокзальных портеров.

Когда через несколько дней мы прощались с Алине, она призналась, что намного смешней совпадения с бумагами, ей показалось мое изображение её лже-дядюшки. Она раскусила меня в первую же минуту, и теперь мне стали понятны ее взрывы смеха по поводу любой шутки, выдаваемой переодетым и загримированным мной. И еще я узнал много интересного. Оказывается, когда Алине врезалась в меня у отеля, она увела меня из под удара отравленным стилетом. Кое-кто очень не хотел, что бы я вел свое следствие в Равене и Багряная палата прикрепила ко мне трех сотрудников, из которых я заметил только Алине, да и то потому, что она сама этого захотела.

Мой паровой дирижабль отходил через час, и надо было торопится. Поцеловав меня на прощание, Алине протянула мне маленький подарочный сверток, перевязанный ленточкой.

— Откроешь только в воздухе, — строго сказала она.

На что я щелкнул каблуками, и протянул ей такой же сверток, и смущенно добавил:

— Ты уж прости меня за платье, — на что девушка с неожиданно нежной улыбкой сказала: