Байки Семёныча. Вот тебе – раз!

Однако ж, к парням… Невзирая на то, что их всего двое, они каким-то образом умудрились выстроиться шеренгой и устроить друг другу проверку готовности обмундирования. Подергав друг друга за веревки, обмотанные вокруг талий, и приказав друг другу: «Попрыгай!», оба удовлетворенно хмыкнули, отметив, что ножовка, привязанная к Дмитрию, и «кошка», бултыхающаяся у Слона на поясе, ненужных звуков не издают и, стало быть, причинами провала операции стать никак не смогут. Взаимно подтвердив полную готовность к операции ЗДМ, парни загрузились в автомобиль. Будучи своими объемами в полтора раза больше объема многострадальной машинки, они втиснули себя внутрь, каким-то чудом не разорвав ее по швам. И далее в полном осознании всей важности наступившего момента и предвкушении «правильного» новогоднего торжества двинулись в сторону произрастания вожделенного хвойника.

Петляя по пустому городу и заметая следы от несуществующей погони, где-то через час наконец-то добрались до ранее запланированного к восхождению и тщательно подготовленного кирпичом места проникновения в пределы народовластия. И если при свете дня этот запущенный уголок городской флоры выглядел пышным храмом живой природы, влекущим сенью прохлады и буйством зелени, то в непроглядной темени ганской ночи от этого филиала сельвы несло диким страхом и верной погибелью. Дмитрию казалось, что из этого городского детеныша джунглей на него с нескрываемым гастрономическим интересом смотрят львы, гиены, шакалы, волки и даже два медведя, один из которых наверняка белый. Ему казалось, что все ядовитые змеи Африки, заранее договорившись, сползлись на этот пятачок в надежде хотя бы разок укусить его, Дмитрия, так неосмотрительно решившего именно тут через парламентский забор перелезть. Ну а на случай неудачи хищников и пресмыкающихся по Димину душу, как ему казалось, на обратной стороне забора наверняка собралось не менее тысячи скорпионов, каракуртов и других тарантулов, теперь радостно потирающих лапки в предвкушении скорой встречи с ним. Потому, замерев в некоторой нерешительности и даже уже немного пожалев о том, что Новый год вообще существует, лезть в этот образчик первобытной растительности он сильно заопасался.

Слон же, всячески порицая такую нерешительность своего товарища, скомандовав самому себе и Дмитрию: «Страус пошел!», – практически беззвучно растворился в гуще первобытной растительности. Дмитрий, ринувшийся за Слоном вслед, по резкому запаху человеческого нужника, шибанувшему в нос вместо ожидаемой свежести тропической растительности, сделал для себя вывод, что люди это место все-таки регулярно посещают и наверняка не все погибают, а стало быть, и ему, Дмитрию, сильно опасаться нужно только в кучку продукта человеческой жизнедеятельности вступить, но никак не волков, которые от вони наверняка уже давно сбежали. Перемахнув через забор в аккурат у трубы, с которой Слон кирпичом камеру наблюдения для хозяйства добыл, оба лесоруба на некоторое время притихли, прислушиваясь к возможным звукам погони или шелесту ползущих к ним гадов и пресмыкающихся. Ни те, ни другие своего присутствия никак не выдали, и Дима с радостью понял, что сегодня его никто не укусит, а стало быть, можно двигаться туда, где произрастает дерево их мечты.

За долгие годы жизни некогда аккуратненькая елочка, выживая в борьбе с непривычными климатическими условиями, вымахала ввысь, растеряв при этом нижние ветки, бесстыдно предъявляя миру три метра абсолютно голого ствола. Ствол в этом месте имел толщину и мощь ростральной колонны и осыпал прилегающий участок хлопьями отшелушившейся еловой коры. Тень и прохлада под елками разливались замечательные, а казавшаяся мягкой подстилка из опавшей хвои манила присесть и отдохнуть от бренных дел. Но вот нижние ветки, расположившиеся на изрядной высоте, средь бела дня создававшие приятное ощущение тенистого навеса, теперь, в разгар экваториальной ночи, терялись где-то в непроглядной темени, и предположить их точное местонахождение можно было либо при помощи фонарика, либо при помощи шестого чувства. Потому, даже будучи ростом под метр девяносто, оба лесоруба дотянуться до нижнего яруса веток ну никак не могли. Высоковато было. Прыгать, отталкиваясь от мягкого, накопленного тут за десятилетия матраса хвойной подстилки, можно было до бесконечности долго и так же до бесконечности безрезультатно. Хвойный матрас принимал на себя всю энергию толчка, и больше чем на десяток сантиметров взлететь ну никак не получалось. Новогодние праздники в компании с лесной красавицей медленно уплывали из рук…