Байки Семёныча. Вот тебе – раз!

Вся беда в том, что бабахнула труба как раз в тот момент, когда Абзы в очередной раз с остервенением забивал в нее поломойный пыж. Сила пороховых газов устремила влажную тряпку вверх по стволу трубы почти что со скоростью звука, и легонького Абзы, остервенело тыкающего шомполом вниз, так и не выпускающего бывшую швабру из рук, взметнуло в небесную высь вместе с залпом. Запрокинувшись назад в грациозном изгибе гимнаста и описав ботинками правильный круг, в центре которого была его чернявая голова, Виталик со всего размаху и плашмя приземлился на жесткие остатки газона, взметнув своим павшим телом густое облако стадионной пыли. Приземлился Абзы в форме морской звезды и после своего эпического приземления признаков желания хоть немного подвигаться не проявлял вовсе. Пятеро со всех ног ринулись к нему в страшном опасении, что одного они сегодня все-таки утеряли. Ко всеобщему счастью, низвергнутый Абзы приподнял голову, мутным взглядом обозрел окрестности и, произнеся хриплым голосом: «Ну нихрена себе…», вновь уронил лицо в пыль. Кривую палку от швабры, за долгие годы эксплуатации отполированную руками трудолюбивой Бегимай, Виталик так и не выпустил, продолжая сжимать ее так крепко, будто от этого зависела его жизнь. И уже потом, когда швабру у него все-таки удалось отобрать и когда его за руки за ноги волокли к крану умыться, Абзы, малость пришедший в себя, с легкой хрипотцой бывалого бойца в голосе рассказал: «А знаете, братцы, вот это вот забиваю я, значит, забиваю… Куда потом спрыгивать, думаю. И тут как будто Боженька сверху за швабру ка-а-ак дерганет! Ка-а-ак дерганет! А я, блин, отдать не успел…»

Чуть позже на место полевых стрельб явился директор и военрук Петрович. Но, к счастью для шестерицы, которая уже успела убыть в полном составе, эвакуировав Абзы в укромное место, директор с Петровичем на месте обнаружили только половую тряпку, изрядно воняющую гарью, несколько поодаль, метрах в двадцати, бывшую швабру, которую Боженька в тот день к себе так и не прибрал, и облупившийся стадионный столб, до сих издающий густую и чистую ноту «соль». Забор, кстати, звучал еще минут тридцать. Не меньше. Ничего иного, похожего, допустим, на воронку от авиационной бомбы, что, безусловно, могло бы объяснить весь этот шум и переполох, им обнаружить не удалось. Так же и виновников, по чьей вине был взорван учебный процесс на местах, не наблюдалось вовсе. Все было чистенько, благородненько. Постояв еще пару минут у облезшего столба и разочаровавшись отсутствием глобальных разрушений, произнеся в унисон задумчивое «М-да-а-а-а…», директор и военрук развернулись и пошли к школе каждый по своим делам.

Тряпку и швабру потом вернули Бегимай. Но тряпку она выбросила, обозвав ее «ужасной вонючкой», потому как к ее богатому букету прошлых ароматов теперь еще и устойчивая вонь пороховых газов добавилась, а шваброй, к которой трудолюбивый папа Женя нижнюю планку на место приколотил, исправно пользовалась еще многие годы. Родителей всех шестерых, даже не имея неопровержимых доказательств их вины в содеянном, директор на воспитательную беседу все же вызвал. Ну а уж те, также на презумпцию невиновности с высокой колокольни наплевав, все необходимые наставления своим отпрыскам потом и всыпали. Впрочем, нужно сказать, всыпали без особого усердия и прилежания, так что раны душевные и телесные зажили очень быстро. Практически мгновенно зажили. Потому минометные стрельбы и прочие взрывные развлечения шестеренка потом повторила еще несколько раз.

Но это уже совсем другие истории.

И в заключение…

Прочитав все выше описываемое, каждый может подумать: «Да это же монстры какие-то! Они же все взрывали и сжигали!» И этот «каждый» будет частично прав. Но лишь частично. Потому как все не совсем так. Вернее, совсем не так. На самом деле все было гораздо хуже! Тут упомянулось всего три эпизода из чрезвычайно наполненной событиями жизни этих ребятишек. Всего три! Эпизодов же таких на самом деле было неимоверно больше. И конечно же, не все они были связаны с дымом и пламенем. И конечно же, не все они про «ужас, ужас, ужас!». Ребятушки те сделали и много доброго, о чем помнят в тех краях и по сей день. И учились они в этой самой школе № 1 настолько прилежно, что при выпуске среди них троечников не было совсем. Только пятерки и совсем немного четверок. И в жизни стали они людьми уважаемыми и ответственными, воспитывая собственных сыновей достойными и честными людьми. И учителя их, из тех, что еще живы и здравствуют (дай им Господь здоровья и еще многих лет жизни!), вспоминают их даже по прошествии десятилетий с теплом и добрыми чувствами, иногда, больше для приличия, поругивая сквозь улыбки и смех. Но оканчивая родную школу, «преславная шестеренка» все же не смогла уйти просто так, не поставив точку в своем бытие в стенах сего славного учебного заведения. Ну, никак не смогла!

И вот что эти демоны сотворили под занавес.