Байки старого фэндома

– Это было на Олимпиаде, когда ко мне приехал гинеколог, – говорит с тех пор Саша за рюмочкой, завлекательно начиная рассказ об этой казусной истории.

Уважаемое руководство здравоохранения, а может, даёшь гинекологов на Олимпиаду и другие менее великие спортивные события? Заодно и акушеров. Вдруг рекорды легче родятся под бдительным присмотром специалистов…

НА ДЕРЕВНЮ БОРИСУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ

«На деревню дедушке Константину Макарычу» – кто не знает этого классического символа безадресности. Но как бы удивился Чехов, узнав, что и не такое возможно. В достославные советские годы некоторые письма из-за бугра, адресованные фэну № 1 Боре Завгороднему из Волгограда, приходили с контактными данными, в сравнении с которыми деревня Ваньки Жукова покажется образцом географической точности. «СССР. Борису Александровичу». Всё. Больше никакой конкретики. И ведь доходили послания! Вскрытые КГБ, проверенные на предмет идеологической диверсии, с помарками и купюрами (не денежными, цензурными), но доходили! Так что если Константин Макарыч числился в жандармском управлении неблагонадёжным по политической части, вполне могло и Ваньки Жукова письмецо дойти. Такие вот почтовые коллизии, Антон Павлович…

БАНТИК

Гопман шёл по коридору. Пожалуйста, никаких ассоциаций. Просто совпадение со знаменитой фразой из гениального сериала. И не менее гениальный литературный критик Владимир Львович Гопман шествовал по коридору ничем не хуже Штирлица. И коридоры свердловской гостиницы «Большой Урал» (ей довелось принимать не одну «Аэлиту») были тоже ничем не хуже коридора, по которому Штирлиц шел к Мюллеру. К кому именно шёл в этот момент Владимир Львович, история умалчивает, но точно не к Мюллеру. Фантаста или активного члена фэндома с такой фамилией на «Аэлите» не было. Может, к друзьям Володя шёл или в кабак – неведомо. С товарищем вместе шёл, так что эта история имеет вполне достоверные свидетельские показания.

Времечко было не особо раннее – близилась полночь. Хотя для фантастического конвента самое начало рабочего дня, простите, рабочей ночи. И появление в коридоре шикарного розового банта, гораздо большего, чем голова его обладательницы, Владимира Львовича насторожило. Бант появился вроде как ниоткуда и топал впереди. Владелице банта было от силы лет 9-10, не более. И куда шла девочка, также осталось неизвестным, но явно тоже не к Мюллеру. Может, в родительский номер шла с какой-то поздней репетиции торжественного детского праздника. Гордо шла. Независимо. Гопман не выдержал.

– Девочка, куда это ты так поздно? И откуда у тебя такой большой красивый бант?

Худенький Владимир Львович не особо был похож на волка из «Красной шапочки», хотя текст примерно соответствовал. И надо знать Гопмана, его саркастические интонации. Тоже далеко не волчий рык. На девочку, впрочем, сладкая ехидная велеречивость никак не подействовала, шаг не замедлился, бант к Володе передом, к концу коридора задом не повернулся. Обманутый в лучших намерениях Гопман занервничал. Заботливость ведь проявил – маленькая девочка, поздний час, полутёмная гостиница… Бантик похвалил на радость ребенку. Ребенок, однако, радости никак не показывал и продолжал молча шагать в избранном направлении. Надо сказать, что Владимир Львович в силу преподавательской деятельности больше привык общаться со студентами. А тут по неопытности в педагогической работе с детьми младшего школьного возраста засуетился мелким бесом. Игнорируют ведь кандидата филологических наук, не вступают в конструктивный диалог.

– Девочка, а девочка! Ты куда так поздно идёшь? Где родители? Почему старшим не отвечаешь? И сообщи нам, в конце концов, откуда у тебя такой красивый бант? Ну очень шикарный у тебя, девочка, бантик…

Возможно, очередная похвала бантику казалась ему удачным приёмом. Девочке, впрочем, так не показалось. И при повторной грозно-сюсюкающей тираде она, не поворачиваясь, выдала. Выдала, надо сказать, весьма коротко и предельно ясно. Звонкий детский голос отразился от мощных гостиничных стен и эхом растаял в глубине коридора.

– Дядя! А не пошёл бы ты …!

Адрес был тот самый, наиболее известный, незамысловатый. Девочка спокойно скрылась за поворотом. Больше никогда Вова её не видел. Он не догонял, не пытался оправдаться, спросить: «За что? Как ты могла, дитя?!!». Тем более не пытался ответить. Застыл. Окаменел. Чисто памятник Детскому фонду. Изваяние с обиженно подрагивающими поникшими усиками. Этот вроде рядовой случай не стоил бы даже упоминания – ну послали и послали, кого только в России туда не посылали. Нет такого человека, особенно в среде творческой интеллигенции. Но, знаете, контраст возраста и ненормативной лексики, обстановка… И бантик! Бантик! Этот огромный бант никак не вязался с таким финалом. Может, девочка просто была грубой. А может, она поступила как учили, приняв заигрывавшего дядю за педофила. Хотя вряд ли ее учили именно такому способу отшить нехорошего дядю. Способ, однако, действенный. Просьба не воспринимать как инструкцию для юного поколения. Которое, правда, сегодня ещё не то выдать может.