Байки забытых дорог

Розничное дело для «Аллес Гута» являлось новым и непривычным, поэтому – дабы магазины принять и поставить на корпоративный баланс – привлекли Толстого, человека серьёзного и солидного.

Серый и Витька поехали в один из магазинов, на сдачу-приёмку дел, а там – облом полный. В директорском кабинете сидели две наглые тётки (а также два молчаливых облома при них), и – в наглую – посылали на фиг, мол: – «Наш магазин! А на аукцион мы – с горы высокой – плевали!».

Выйдя на улицу, Толстый так обрисовал своё отношение к возникшей проблеме:

– Конечно же, мы и сами в состоянии – смести эту шушеру в полную труху. Но это было бы насквозь неправильным, должник обязан сам подсуетиться, то есть, сдать объект в товарном виде.

Перекурив, они отправились в офис к Волковым. Сам Марк отсутствовал, а Сашенька оказалась на месте. Толстый для неё, даже, и букет роз прихватил, девица-то – мечта поэта…

Добросердечно предложив кофейку, Сашенька вежливо поинтересовалась:

– Трудности какие, мальчики?

Серый доходчиво рассказал ей про трудности.

Сашенька нахмурилась и взялась за телефонную трубку.

– Марфа Васильевна, доброго здоровья! – поздоровалась с секретаршей. – Вы Ласточку мою (это она про «Мерс» лазоревый) уже пропылесосили? Ну, и хорошо! Я тут отъеду на часик. Если заявятся немецкие партнёры, то извинитесь за меня. Пусть подождут…

Достала из сейфа чёрный пистолет, визуально – ТТ, вставила обойму с патронами, небрежно бросила оружие в модную дамскую сумочку и непринуждённо объявила:

– Я готова, поехали!

Толстый – от стыда – чуть под землю не провалился.

– Что вы, Сашенька, – заныл смущённо. – Мы и сами справимся. Оставайтесь, не позорьте нас, право. Опять же, немцы к вам приезжают…

– Ошибаетесь, господа! – усмехнулась Сашенька. – Ахматова – Ахматовой, бизнес – бизнесом. Данный магазин – мой объект. По объекту имеются претензии, значит, мне и отвечать…

Сперва Серый хотел вмешаться, мол: – «Извините, Сашенька! Нет никаких претензий! Занимайтесь спокойно неотложными делами…». А потом заглянул ей в глаза и мысленно охнул: – «Боженька мой, спаси и пронеси! Нет там, в этих глазах, ничего. Только лишь пустота хищная…. Волчицы дикие отдыхают!».

Поехали на разборку: Серый с Витькой на «Жигулях», Сашенька – за ними – на «Ласточке». Приехали, Сашенька достала из сумочки пистолет, а сумочку протянула Толстому:

– Витюша, мальчик мой, подержите!

А сама – ловко так, с одного удара ноги – снесла дверь с петель и передёрнула пистолетный затвор. Неторопливо вошла в кабинет и – от бедра стройного – выстрелила два раза. Метко так, каждому облому прилетело в ляжку. Мужики застонали и повалились на пол. А наглые бабы головы пригнули к коленям и руками – поверх – накрыли.

Напрасными были эти старания: Сашенька, презрительно усмехнувшись, вальяжно подошла к ним и – раз-два пистолетной рукояткой – только мозги полетели в разные стороны…

Ну, про мозги это я, конечно же, загнул, но очень сильно саданула – до крови.

На улице, положив пистолет обратно в сумочку, Сашенька поинтересовалась:

– Ну, что, мальчики? Акт «приёма-передач» будем оформлять? Или же разойдёмся по-простому? А вы, Витя, – мило улыбаясь, – не дарите мне розы. Никогда. Я кактусы очень уважаю! Коллекционные, естественно, мексиканские…

Села в лазоревый «Мерс», да и укатила на встречу с немецкими бизнесменами. А Толстый стоит, ресницами хлопая, сопли и слёзы текут по щекам. Понятное дело, что «сопли и слёзы» – обыкновенная метафора…

После этого случая, Серый стал старательно избегать Сашенькиного общества. Почему? Трудно сказать. Скорее всего – по внутренним ощущениям…

Девушка с огромными глазами,
Девушка прекрасная – как сон.
Иногда – Ахматову читает,
Под вечерний, колокольный звон.

Над судьбою Овода рыдает,

Бунин и Толстой – на книжной полке.
На гитаре – Моцарта играет.
И романс поёт – светло и звонко.

А на утро – жизненная проза.

И «тэтэшку» в сумку опускает
Девушка – прекрасная – как роза.
Девушка – с огромными глазами…

Байка двадцать шестая Нас – «элевен»!

Когда появились мысли об иммиграции? Самые первые, наверное, после поездки в Таиланд.

Решили они встретить новый 1995-ый год – с ноткой оригинальности – в местах экзотических, у тёплого и ласкового моря. В экспедиционный корпус вошло одиннадцать бойцов: Серый, Димка Покрышкин, Абрам Моисеевич, плюсом – жёны и дети. Из детей – четверо – были совсем ещё малыши, от трёх до шести лет, а старшей над ними назначили тринадцатилетнюю Юльку, дочь Моисеича от первого брака.

Когда самолёт вылетал из Питера, то на информационном табло значилось – минус двадцать градусов, а по прилёту в Патайю вежливая стюардесса сообщила, что за бортом лайнера – плюс тридцать.

– Красота! – одобрил Серый.