Бакалейщик (2-й вариант)

С высоты своего мнимого величия, своего неподкупного разума или своей художественно подстриженной бороды некоторые люди произносили по адресу бакалейщика слово «Ракáа!»[1]. Для них бакалейщик — имя нарицательное, мировоззрение, целая система, фигура европейская и энциклопедическая, не менее заметная, чем его лавочка. Раздаются крики: «Эх вы, бакалейщики!» — и в этом крике оскорблениям несть числа. Пора покончить с Диоклетианами бакалейного дела. За что хулят бакалейщика? За его штаны коричневатого, красноватого, зеленоватого или шоколадного цвета? За мягкие туфли и синие чулки, за картуз из поддельной выдры, украшенный то позеленевшим серебряным галуном, то потускневшим золотым позументом, за фартук, треугольный нагрудник которого прикрывает ему диафрагму? Почтенный символ труда казните в нем вы, подлое общество, лишенное аристократии и трудящееся, подобно муравьям? Или полагаете вы, что бакалейщик не способен глубоко размышлять, менее всех сведущ в искусствах, литературе и политике? А кто же тогда поглотил столько изданий Вольтера и Руссо? Кто приобрел «Воспоминания и Сожаления» Дюбюфа? Благодаря кому совсем истерлись гравировальные доски «Солдата-землепашца», «Похорон бедняка» и «Атаки на заставу Клиши»? Кто плачет, слушая мелодраму? Кто всерьез уважает орден Почетного легиона? Кто становится акционером каких-то немыслимых предприятий? Кого вы видите на балконе Комической оперы, когда там играют «Адольфа и Клару» или «Свидание мещан»? Кто, конфузясь, сморкается, когда во Французском театре поют «Чаттертона»[2]? Кто читает Поль де Кока? Кто восторженно осматривает Версальский музей? Кому обязан успехом «Почтальон из Лонжюмо»[3]? Кто покупает часы с изображением мамелюка, проливающего слезы о своем коне? Кто назовет имена опаснейших депутатов-оппозиционеров и кто оказывает поддержку энергичным мероприятиям правительства против нарушителей порядка? Бакалейщик, бакалейщик, всегда бакалейщик! Во всеоружии идет он навстречу потребностям, самым противоположным, во всеоружии стоит он на пороге своей лавки, не всегда понимая, что происходит, но всему оказывая поддержку своим молчанием, своим трудом, своею неподвижностью, своими деньгами! Если мы не стали еще дикарями, испанцами или сен-симонистами, возблагодарим великую армию бакалейщиков. Она поддерживала все. Она поддержит и то, и другое, и республику, и империю, и легитимистов, и новую династию, поддержит несомненно. Поддерживать — ее девиз. Если она не будет стоять за какой бы то ни было социальный порядок, кому же она будет продавать? Бакалейщик — это «дело решенное», в дни переворотов он отступает или наступает, говорит или молчит. Разве вас не восхищает его вера во все те пустяки, которые становятся общепризнанными? Помешайте-ка бакалейщикам толпиться перед картиной «Джэн Грей», жертвовать деньги в пользу детей генерала Фуа[4], участвовать в подписке на приют, устремляться на улицу, требуя перенесения праха Наполеона, одевать своего сына, в зависимости от обстоятельств, то польским уланом, то артиллеристом национальной гвардии. Твои попытки будут напрасны, фанфарон-журналист, ведь ты сам первый предоставляешь ему свое перо и свой печатный станок, улыбаешься ему и расставляешь ему силки, предлагая подписаться на твою газету!