Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи

Более того, продвижением лоббированного законодательства в конгрессе США занималась отнюдь не одна фирма «Бакарди». Американские корпорации, в том числе и американские филиалы зарубежных фирм, не раз и не два предпринимали подобные попытки. «Бакарди» отличалась от них лишь тем, что ее деятельность, связанная со спорами по поводу торговой марки «Гавана-Клуб», следует понимать в широком контексте долгой истории участия фирмы в кубинских делах. Это была компания с глубокими кубинскими корнями, и владела ей по-прежнему кубинская семья. У нее были причины заявить свои права на то, чтобы считаться создателем кубинского рома, и члены семьи давно считали, что как только можно будет перестать оглядываться на Фиделя Кастро, компания вернется на остров. Этот день стремительно приближался. Однако эпизод с маркой «Гавана-Клуб» отчетливо показал, что воссоединение «Бакарди» с Кубой произойдет на принципиально новых условиях — теперь это была богатая и умудренная опытом алкогольная империя, еще одна международная корпорация, привыкшая сталкиваться с глобальными конкурентами и одерживать над ними триумфальные победы.

В каком-то смысле Куба превратилась для нее в очередное поле боя.

Глава двадцать третья Кто получит Кубу

Солнечным июньским днем 2001 года Фидель Кастро выступал на митинге под открытым небом с обычной пламенной речью — и вдруг пошатнулся, голос у него ослабел, лицо внезапно заблестело от пота. Он поднял руку, чтобы вытереть лоб — и вдруг рухнул лицом вниз. Сотрудники службы безопасности в форме мгновенно оказались рядом и бережно помогли Фиделю спуститься со сцены. Один из офицеров, готовый выхватить пистолет, пристально вглядывался в притихшую толпу. Никто никогда не видел, чтобы Фидель падал в обморок. Самый верный его соратник министр иностранных дел Фелипе Перес Роке, бледный от ужаса, подскочил к микрофону и прокричал: «¡Calma y valor!» — «Сохраняйте спокойствие и мужайтесь!» Многие в толпе в ответ замахали крошечными кубинскими флажками, которые им раздали перед началом митинга. «Фидель, Фидель, Фидель!» — скандировали они.

Кратковременный обморок Кастро напомнил кубинцам очевидный, но редко признаваемый факт — Фидель старик, силы покидают его, и однажды настанет день, когда он не сможет больше править островом. Не прошло и нескольких часов, как у дверей видных гаванских диссидентов появились агенты государственной безопасности. Все уже знали, что Кастро совершенно оправился, однако власти по-прежнему хотели показать, что режим разберется с любой политической неожиданностью. В Майами, где мир кубинской эмиграции долгие годы дожидался, когда же Кастро наконец умрет, новости о его «болезни» в течение несколько часов обсуждались во всех программах испаноязычных радиостанций.

В октябре 2004 года Кастро споткнулся и упал, когда сходил со сцены после церемонии вручения дипломов. Он сильно ударился об пол и повредил руку и колено.

Падение было заснято на телекамеру, однако сторонники старика-comandante вовсе не хотели, чтобы видеоролик, где он неуклюже валится с ног, транслировался по всей Кубе.

Сюжет не пустили в эфир. Но это было уже неважно — дряхлость Кастро ни для кого не была секретом. Год и девять месяцев спустя, за две недели до восьмидесятилетнего юбилея Кастро, его личный секретарь выступил по кубинскому телевидению и заявил, что у Кастро был «острый приступ внутренней болезни», и ему сделали «сложную» хирургическую операцию. Президентские, военные и политические обязанности Кастро целиком перешли к его брату Раулю. Впервые на памяти большинства живущих ныне кубинцев страной управлял уже не Фидель.

Некоторые эмигрантские лидеры в Майами убеждали островных кубинцев воспользоваться случаем и поднять восстание. «На Кубе настала пора для компании гражданского сопротивления, гражданского неповиновения», — сказал конгрессмен-республиканец Линкольн Диас-Балар, отец которого Рафаэль был когда-то свояком Кастро. Раньше в подобных случаях Диас-Балар стоял за морскую блокаду Кубы, и цитировали его слова, что правительству США следует обдумать организацию политического убийства Кастро. Теперь он открыто предвкушал столкновение между кубинским народом и службой безопасности — верными fidelista. «Настало время, когда военные должны отказаться стрелять. Они или встанут на сторону кубинского народа, или покроют свои имена позором», — сказал он, как будто мог предсказывать будущее. Это было не так. В месяцы, которые последовали за уходом Кастро со сцены, не было никаких волнений, никаких вспышек насилия, никаких особенных карательных мер со стороны службы безопасности.