Бах

Танееву было сподручно просветительство: ведь он был первоклассным исполнителем. И мог сам, сев за рояль, выразить «действием» всю любовь к своему кумиру…

…..

Если бы мне довелось исполнять одно единственное волшебство, связанное с миром музыки (положим, так было бы оговорено в моем контракте волшебника), то я бы взамен сотням и тысячам тонн винила и компакт-дисков, на которых намотана «толстым слоем» самая невероятная звуковая дребедень, заказал фирме EMI Records запись авторского исполнения «Хорошо темперированного клавира».

Глаза

Прелюдия из партиты для скрипки №3 1006 E-dur

Хорошо Баха слушать на морском берегу: там много звуков, которые родственны звукам Баха. Его музыка рождена здесь и растворена среди шума волн, крика чаек, шелеста пены на песке.

Хорошо Баха слушать в горах: там ближе звезды, на которые необходимо смотреть, внимая фугам и хоралам.

Хорошо Баха слушать в лесу: там даже стволы сосен напоминают нам орган, питающийся духом земли.

И только в концертных залах слушать Баха не очень хорошо: там ему тесно. И потому людям, погружаясь в эту музыку, приходится закрывать глаза.

…..

Музыка Баха удивительным образом способна придать значимость любому визуальному явлению. Что бы мы не наблюдали и не осмысляли, баховское сопровождение неизбежно усиливает во много крат впечатление. Недаром эту музыку так умело используют рекламщики и кинематографисты!

Перечитывал Солженицина — тяжелое и трудное чтение!, — и лишь зазвучал Бах, стало еще труднее и легче одновременно. Труднее, так как музыка словно приблизила и полнее раскрыла трагедию русской истории; легче — потому что помогла обрести и укрепила веру и надежду, растерянные совсем было при чтении страшных свидетельств… Скорбно, сдержанно и сурово звучали хоры Мессы, а я, перечитывая «Архипелаг», воочию видел все то, что видел другой человек, о чем он свидетельствовал, — и вдруг понял его так, как не понял при первом знакомстве!

И Бах говорил в эти минуты со мною ровно об этом, явно предвидев и зная грядущую трагедию Человека.

…..

В живописи нет посредника между зрителем и картиной, созданной великим мастером. Конечно, могут вклиниться интерпретаторы, авторитеты, нашептыватели. Но, слава богу, чаще всего в ситуации «контакта» остаются двое: автор и зритель.

В музыке обязан быть третий. Это — исполнитель. Даже если сам слушатель исполняет для себя какую-то музыку, то он неизбежно взаимодействует внутри своей души двумя составными компонентами — воспроизведением и восприятием. И это взаимодействие есть тайна и загадка.

Когда мы разглядываем картину художника, мы редко слышим музыку. Нам физиологически хватает рецепции одного анализатора. Но когда мы слушаем музыку, мы почти всегда, порой не отмечая этого явления холодным разумом, ясно и четко видим! Мы видим образы. Мы видим картины. Мы видим то, что давно позабыли (из детства, например). Мы видим то, что никогда не видели в реальной жизни. Мы обнаруживаем вдруг, что хорошая музыка способна возбудить в нас зрительную фантазию!

Музыка — это «внутренние», другие глаза человека. Счастлив и блажен тот, кто способен ими видеть: четыре глаза лучше, зорче и внимательнее, чем два.

Баховское чувство и Баховское состояние

Прелюдия и жига из партиты для клавира BWV 825 си-бемоль мажор

Для того, чтобы слушать Баха, нужно определенное состояние. Состояние тела, ума и души. Я долго размышлял над этим феноменом. Поначалу мне сама мысль, сформулированная подобным образом, казалась какой-то тривиальной, банальной что ли… А как же еще слушать? И — разве нельзя отнести подобное рассуждение к музыке любого настоящего композитора?

Делать усилия — чтобы услышать. Читать книгу — это уже делать усилия. Просто слушать музыку — усилий меньше, чем вслушиваться. Чувствовать ритм — это животный инстинкт. Не анализировать текст песни — это очень легко, это без усилий. Вот почему нам чаще нравятся западные шлягеры, нежели отечественные — в первых мы порой совершенно не понимаем смысла чужеродных слов!

Собственное творчество под Баха — это работа особого рода, когда ощущаешь и физически, и морально, как музыка явственно помогает и мысли, и фантазии, и творящей руке. Но так происходит не всегда. Иногда баховская музыка настолько отвлекает на себя, настолько уводит от собственных мыслей, что самому творить становится совершенно невозможно. Если к ней относиться серьезно, вслушиваться, то ничего другого параллельно делать становится нельзя.

Само словосочетание — «слушать Баха» — для меня лично искажает смысл реальности: я не слушаю, со мной происходит нечто. Нечто другое. Чему я, увы, не могу подобрать словосочетания.

Сделать вечером первый шаг, выбор — к телевизору, или к музыкальному центру, к Баху? Если переборешь свои леность, праздность, прочую чепуху, усталость, наконец, — и совершишь «второе», то дальше всё станет и сложнее, и проще. Сложнее, потому что музыка заставит тебя вновь работать.