Бах

Они встретились в Лондоне. Его величество Случай свел их в непримиримой борьбе за трон «короля английской оперы». Господин Случай любил и тогда шутить над людьми: в английской столице англичане решали (ногами — посещением Оперной Академии, «Ковент Гарден» или театра «Хаймаркет»), кто же — немец или итальянец — станет триумфатором в схватке за корону национальной оперы!

Бонончини прибыл в Англию в возрасте далеко за пятьдесят. Поскольку англичане не ведали его успехов на родине, в Италии, он сообразил, что может очаровывать доверчивых «сынов туманного Альбиона» своей добротной старой музыкой, сочиненной давным-давно, когда он еще был полон сил и энергии как композитор. Зато остатки энергии пригодились Джованни Бонончини в интригах против Генделя. Гендель со своей страстной, «кипучей» натурой тоже не остался в стороне. И, хотя вся эта околооперная кутерьма была затеяна, умело организована и срежиссирована высшим светом — аристократией (поскольку король Георг I благоволил Генделю, оппозиция была вынуждена взять под крыло (или поднять на знамена, кому как нравится) Бонончини), музыкальные силы всколыхнулись не на шутку! С первых же звуков «оперных битв» стало ясно, что политика и музыка тесно переплелись в обществе и, словно в вычурном a la italiano дуэте, укрепили свои взаимозависимые голоса!

Но — вернемся к Баху. С кем же сравнивали его современники? Был ли у Баха достойный соперник на музыкальном ринге тогдашней Германии? Мало дошло до нас сведений об этом, увы.

Пожалуй, только косвенно мы можем говорить о тех, кто стоял рядом с Бахом в качестве «соперников». Косвенно, — потому, что только из отдельных фраз скупых и скудных документов можно собрать мнения современников Баха. И заключить, что практически Баха ни с кем и не сравнивали! Приходится констатировать с прискорбием, что публика действительно очень мало знала Баха как композитора.

Но — знали специалисты, собратья по цеху. Вот слова того же Иоганна Маттесона, находившегося с Бахом в дружеских отношениях. Маттесон рассуждает о достоинствах органиста Генделя, говоря, — вряд ли кто другой превзойдет в игре на органе этого достославного господина, и добавляет: «разве только лейпцигский Бах». Как видим — опять Гендель! Но — и опять же сравнение исполнителей! А не композиторов. Не — творцов…

Пишут, что и Телеманн относился к Баху «дружески-снисходительно», так и не разглядев его композиторского гения. Их жизненные пути, линии судеб часто пересекались, но никогда Телеманн не делал выпадов против Баха, не вставал на его пути.

Кто еще? Иоганн Адольф Гассе? Автор итальянизированных опер, прославленный при жизни творец «дрезденских песенок» (как шутливо отзывался об итальянизированной немецкой опере Бах). Гассе был известен далеко за пределами Германии: в Италии он написал свои первые оперы на тексты самого Пьетро Метастазио — поэта-либреттиста, к услугам которого обращались позднее Глюк, Моцарт, Гайдн. Хорошо знали его и в Вене, и в Лондоне. И вновь — дружба. Никакой зависти со стороны Баха к своему более успешному приятелю. А Гассе? Похоже, он также не замечает рядом с собой гения. Он видит в Бахе сердечного друга. И отличного музыканта. А также главу большой музыкальной семьи. Силами которой можно разучить и сыграть отличный квинтет! Но что Бах — гений? Нет, на это нет и намека…

Кстати, жена Гассе, уроженка Венеции Фаустина Бордони — снискавшая восхищение публики оперная певица. Она выступала и на лондонской сцене. Эта женщина в одно и то же время была хорошо знакома и с Генделем, и с Бахом! Интересно, расспрашивал ли ее Гендель о Бахе? Бах-то о Генделе — наверняка. Ведь супруги Гассе были частыми гостями семейства Бахов. А Бахи, соответственно, часто наведывались к ним в Дрезден.

Кто еще? С кем Бах, возможно, был «на ножах»? Есть ли ненавистный враг, с кем можно бороться за идеалы в музыке? Кто может одним своим присутствием рядом стимулировать зависть, а далее, на основе зависти, соответственно, творчество? Творчество, утверждающее и показывающее раз и навсегда (и всем!) — кто достоин вершины Олимпа?

Нет таких. Увы! Сколь ни интересны и захватывающи для простых смертных дуэльные коллизии в биографиях великих, ничем подобным не может поживиться самый дотошный читатель в биографии Баха.

Иоганн Кунау? Старший приятель и наставник. Именно на его должность заступил Бах в Лейпциге в 1722 году, когда девятнадцатый по счету кантор церкви св. Фомы умер в возрасте почти ста лет!

Иоганн Адамс Рейнкен? Учитель и друг. К нему Бах ездил учиться в Гамбург, это от него, почтенного старца (после двухчасовой игры на старом органе) Бах услышал историческую фразу — «Я думал, что это искусство уже давно умерло, но теперь я вижу, что оно живет еще в Вас!»

Иоганн Дисмас Зеленка? Этот дрезденский капельмейстер стал весьма известен в конце своего композиторского пути. И опять же — приятельские отношения. Никаких признаков оскорбленного самолюбия со стороны Баха. (Любопытно, что Зеленку потомки назовут восхищенно-уважительно «богемским» Бахом!).