Бах

Бах не делал различия между духовной и светской музыкой в смысле качества, считая, что Бог живет и в той и в другой. Помнится, тринадцать лет назад он чувствовал небывалый подъем, сменив дилетантский хор Мюльхаузена на роскошь капеллы герцога Веймарского, а потом радовался еще больше, получив бразды правления над капеллой княжеской. И сейчас он не перестал ценить профессионализм и совершенство звучания, только сердце звало его к миссионерскому подвигу. А нести слово Божие через изящные инструментальные пьесы, которые, кроме князя, мало кто слышал, не представлялось достаточно убедительным.

К тому же во время своих гамбургских метаний Иоганн Себастьян заимел партитуру генделевских «Страстей по Матфею» — масштабных, с хорами и оркестром. Вот к чему стремилась его душа! Но в кальвинистском Кетене такой жанр был невозможен, даже при самом большом расположении Леопольда.

К тому же дети… Как ни ценил композитор дружбу князя, но мысль стать кальвинистом не могла прийти ему в голову. В кальвинистском же Кетене были, как нетрудно догадаться, большие трудности с лютеранскими школами.

Поэтому, когда летом 1722 года в Лейпциге умер Кунау, занимавший пост кантора Томасшуле, Бах серьезно задумался, но подавать заявку на соискание долго не решался. И правильно делал. Поначалу место, уже по традиции, предложили «удачливому куму» Телеману. Кстати, на этот раз предложение казалось вполне логичным. Телемана, пользующегося большой известностью, особенно хорошо знали в Лейпциге. Там он когда-то окончил юридический факультет, а потом работал органистом в Новой церкви.

Телеман поначалу согласился, но потом, посчитав, что ему хватает Гамбурга, отказался. Действительно, работать сразу в двух крупных городах — это уже чересчур.

Тогда Бах подал заявку. Но члены лейпцигского магистрата ему вовсе не обрадовались. Кто такой этот Бах? Виртуоз, победивший другого виртуоза и получивший в подарок кольцо от какого-то князя за цирковые выкрутасы на органе. Так кантору вовсе не нужно ни на чем играть. Он должен уметь создавать достойную духовную музыку, а кантат Баха никто в Лейпциге не слышал. Он работает в Кетене при еретическом кальвинистском дворе — насколько тверда после этого его собственная вера? К тому же он не очень-то образован, а должен учить школяров, служа им всяческим примером. Ко всем этим тяжелым недостаткам он еще и непокладист.

В общем, не отказывая Баху, магистрат надеялся на лучшую кандидатуру. Не согласился Телеман, зато еще оставался Кристоф Граупнер. Вот уж действительно хороший композитор, зарекомендовавший себя при дармштадтском дворе. При настоящем дворе, а не таком захолустном, как этот еретический Кетен.

Граупнер хотел принять предложение лейпцигского магистрата, но не смог договориться с ландграфом Гессен-Дармштадтским, у которого служил. Тот, в отличие от светлейшего Леопольда, повел себя по-феодальному и отказался отпускать своего музыканта.

Тогда в Лейпциге все же скрепя сердце согласились на кандидатуру Баха. Именно: скрепя сердце. В истории остались слова бургомистра: «За неимением лучшего обойдемся средним». Единственное доброе слово в защиту Баха было произнесено его несостоявшимся конкурентом Граупнером.

Итак, после Кетена, где Баха буквально носили на руках, он едет в Лейпциг — добиваться признания буквально с нуля. При этом не сказать, чтобы его манили какие-то баснословные гонорары или великая слава. Престижа тоже не могло найтись в смене должности капельмейстера на кантора, наоборот — этот шаг принес ему понижение социального статуса. К тому же Анна Магдалена, успехам которой так горячо радовался супруг, при переезде теряла высокооплачиваемую службу, а в Лейпциге ей уже ничего не светило, поскольку в то время женщин-музыкантов в городские структуры почти не брали. Тем не менее Бах уезжает.

Endzweck. Та самая, таинственная и неумолимая. Только ею одной можно объяснить этот поступок. Конечная цель, предназначение — его не могли заслонить от Баха сиюминутные выгоды. Как и тринадцать лет назад, покидая уютный и доброжелательный Мюльхаузен, он думает об «упорядочении церковной музыки» и достойном содержании для будущей семьи, так и сейчас ему важно все то же музыкальное миссионерство и правильное (с его точки зрения) духовное развитие детей.

Современные стратегии личностного развития призывают покинуть зону комфорта, дабы достигнуть нового и обрести себя. Бах оставляет сытное место и уютное гнездышко, дабы сохранить и приумножить традицию. И в конечном итоге тоже прийти к себе. Аминь. Что тут еще скажешь?

Часть третья. DAS MEER

Глава первая. МАЛЕНЬКИЙ ПАРИЖ

Mein Leipzig lob' ich mir!
Es ist ein klein Paris und bildet seine Leute.
А Лейпциг — маленький Париж.
На здешних всех налет особый, из тысячи нас отличишь.

(Перевод Б. Пастернака)