Бахир Сурайя (СИ)

Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что обращался он ко мне, подчеркнуто не замечая оступившегося соплеменника. Камаль тоже не спешил расслабляться и разматывать тагельмуст — напротив, выразительно скользнул пальцами по рукоятям мечей да так и остался сидеть, набычившись.

— Мое имя Аиза Мади, — ответила я и нервно сглотнула. — Я принесла Свободному племени слово моего господина и повелителя, благородного Рашеда-тайфы, долгих лет ему под этими небесами и всеми грядущими. Будет ли мне дозволено остановиться на ночь и дать отдых молоху?

Традиции гостеприимства на этот счёт были весьма однозначны. Если путник пришел с миром и просит о пристанище, его следовало пригласить за свой стол и разделить с ним пищу и воду. Кто знает, вдруг в следующий раз это тебе понадобится помощь и убежище? Пустыня — не то место, где можно пренебрегать силой взаимовыручки.

Только вот я пришла не с миром. Я пришла с Камалем, который сам по себе был ходячим объявлением войны, и дозорный молчал, скрывая за щитом собственную неуверенность.

— Бахит уже здесь, — безо всякой вопросительной интонации произнес Камаль, сверля взглядом синюю звезду на щите. — И он сказал, что я иду, чтобы убить старейшину и вынудить принять меня обратно в племя, а для прикрытия использую чужачку, которую убедил вызвать почтенного Давлета-бея на разговор.

Судя по тому, как неуверенно заерзал дозорный в своем седле, Камаль попал в точку.

— Так вот, брат, — продолжал Камаль, не сводя глаз со щита, — ас-сайида Мади — законная хозяйка Бахита, и она действительно привезла слово столичного градоправителя. Не веришь моему слову — поверь глазам: на ее молохе клеймо тайфы. Ты можешь оставить меня здесь и провести ас-сайиду Мади к Давлету-бею. По его повелению можно проверить ошейник Бахита и убедиться, что я говорю правду.

— Тогда зачем ты здесь? — всё-таки не выдержал дозорный.

Камаль несколько расслабился и выпустил рукояти мечей.

— Я здесь за благословением царицы, — негромко признался он, — и за благосклонностью Аизы.

Я залилась краской и обернулась, отвлекшись от разглядывания щита и попыток сообразить, что имелось в виду под "братом" — кровное родство или обращение к соплеменнику? Камаль пакостно усмехнулся под тагельмустом и едва заметно пожал плечами. Мол, никто же не обещал, что принц отступится от своих целей только потому, что его избранница грезит о другом мужчине? Убери его с глаз, и сердце забудет. А принц будет рядом, и уж он-то своего не упустит…

Вдобавок этого сенсационного сообщения хватило, чтобы дозорного одолело любопытство, и он чуть опустил щит, чтобы взглянуть на "избранницу" самого принца Камаля. Ничего из ряда вон я не увидела — и дозорный, как я подозревала, тоже.

Он был замотан в тагельмуст так, что открыты оставались только глаза да узкая полоска кожи, чуть тронутая индиговой краской. Камаль в первые дни одевался точно так же. Это сейчас тагельмуст лишь формально прикрывал губы и кончик носа — вероятно, потому, что и я, и загадочный "брат" уже не раз видели принца вовсе без головного убора.

Из-за постоянного ветра и солнца я тоже пряталась под платком, и сам дозорный вряд ли что-то рассмотрел. Но все же опустил щит ещё ниже.

— Жди здесь, отступник. А ты, ас-сайида Мади, будь моей гостьей.

Кажется, это предложение Камаля не слишком обрадовало. Но он промолчал, догадываясь, что все могло быть гораздо хуже.

— Благодарю, добрый господин, — с намеком произнесла я и легонько похлопала молоха по шее.

Ящер, за время пути успевший привыкнуть к постоянной компании верблюда Камаля, к чужой скотине пошел с явной неохотой. Я поймала себя на том, что, кажется, всецело разделяла его чувства.

— Каррар, — представился мой новый провожатый и убрал щит вовсе, с любопытством рассматривая чужачку — так бесцеремонно и жадно, что я почувствовала себя так, будто снова вернулась на базарную площадь. Даже шею словно сдавило ошейником — который с меня давным-давно сняли.

«Все-таки и правда братья», — обреченно поняла я и приготовилась к худшему.

Глава 17.1. Добрые намерения

В кольчуге, а зад открыт.

арабская поговорка

Осторожный принц Каррар жил в роскошном шатре из чинайского шелка, очень похожем на тот, в котором я ночевала в Ваадане, но заметно большем. Внутреннее пространство делилось на две половины плотной кожаной занавесью, не пропускавшей запахи: если в постоянных селениях считали необходимым отделять женскую часть дома, то здесь предпочитали скрывать от посторонних глаз мастерские, а хозяйка сидела в основном помещении с черноглазым малышом на коленях.

При виде чужачки тот сразу прижался к матери всем телом, и она легонько поддержала его под спину, буравя меня настороженным взглядом.

— Я пришла с добрыми намерениями, — сразу объявила я, разворачивая раскрытые ладони к хозяйке.

Ее это не слишком успокоило, и я даже догадывалась почему. Едва ли Бахит держал язык за зубами, и сейчас все стойбище наверняка думало обо мне как о коварной захватчице и любовнице предателя.