Баку - 1501

- Это - для каллиграфов. В древности в Андалусии жил один кази47. Он был большим любителем книг. Шесть каллиграфов постоянно переписывали их для него. Где только услышит название хорошей книги, тотчас же купит за большие деньги; саму книгу никому не даст почитать, сначала отдаст каллиграфам, что бы переписали, а уж потом даст читать. И у меня есть такое намерение: создать библиотеку.

В комнатах стояли различные табуреты, низенькие столики, На столиках находились расписные чернильницы, подсвечники, письменные принадлежности, различные краски, пиалы для жидкого золота и серебра, подставки для книг. Комната, где размещалась библиотека, была еще больше. Внутри ее вдоль стен до самого потолка, тянулись полки. У шаха была знаменитая библиотека. Здесь имелись различные древние, причудливо разукрашенные экземпляры Корана, всевозможные толкования, "Шархи-Мазахиб", "Унмузадж", "Терессул", "Мезамир", книги Рази, Ибн-Сины, Мехбуди, Абу Рейхана Бируни, Тара Давуда, Ибн эл Эсири, Насими, недавно переписанные и присланные из Самарканда диваны48 Алишера Навои, Гусейна Байгары, различные рукописи, исследования по истории религии, логике, философии, астрологии; все еще не собранные в диваны стихи Хабиби, Физули. Отдельно хранились экземпляры "Шахнаме" Фирдоуси и "Хамсе" Низами, переписанные шахскими каллиграфами, искусно украшенные золотом и разноцветным орнаментом шахскими художниками и чеканщиками. Исмаил любовно брал в руки каждую из ценнейших книг, нежно поглаживал их, как живые и дорогие сердцу существа, и снова осторожно ставил на место. От внимания Айтекин не ускользнуло: он был здесь не государем, а истинным поэтом... В последующих комнатах жили музыканты, поэты, ашыги. Потом они вышли на задний двор, и здесь по знаку шаха бесшумно распахнулись двери двух больших смежных покоев. Когда они переступили порог первой комнаты, у Айтекин разбежались глаза от изумления: стены этой нарядной залы сплошь были зеркальные. Куда ни повернись отовсюду смотрит на тебя твое же изображение... Вторая комната, тоже богато убранная, выглядела все же более привычно. Ниши и полки занавешены шелковыми портьерами с серебряными нитями, на почетном возвышении стоят трон и кресла с накидками из тирмы. Вдоль стен разложены обшитые шелком и бархатом тюфячки, подлокотники, мутаки. Здесь шах остановился, присел на миг в кресло рядом с троном.

- Эти комнаты принадлежат устаду Айтекин, - объявил он. - Здесь устад будет жить, отдыхать, а в зеркальном зале - обучать своему искусству учениц.

Сложив руки на груди, Айтекин склонилась в позе, выражающей покорность. Сопровождавшие их все это время служанки с нежными улыбками смотрели на свою новую госпожу. Так началась дворцовая жизнь той, что была последней памятью о некоем исчезнувшем с лица земли племени. Шах частенько наведывался к ней, отрываясь для этого от своих дел - любимой им рыбной ловли и охоты на тигра, от путешествий. С одобрением наблюдал шах за ее занятиями с ученицами. Время от времени в ее танцевальном зале появлялись и не забывавшие Айтекин старый визирь, отечески относившийся к ней, и его дочери-близнецы Сахиба и Замина. Замину, правда, некоторое время назад обручили, и она была занята приготовлениями к свадьбе, так что Аитекин чаще навещала одна Сахиба, и за эти последние месяцы девушки очень привязались друг к другу. Но однажды в казавшемся столь безоблачном небе судьбы произошло непостижимое событие. Всколыхнуло спокойно текущие воды...

23. НОВАЯ "ПИАЛА"

... Утром одна из служанок сообщила ей, что шах и шахиня Таджлы-ханым решили провести сегодня у нее в комнате поэтический меджлис. Айтекин пораньше закончила учебные занятия и отпустила своих учениц. В большом зеркальном зале вдоль с ген служанки установили дополнительные подсвечники, сплошь устелили полы разноцветными кашанскими, тебризскими, ширванскими коврами. Уложили на них тюфячки, обтянутые бархатом, парчой, тирмой, подлокотники, мутаки и подушечки под спину из кимхи. Разбрызгали мускус, розовую воду. В светильниках, похожих формой на руку, горели плавающие в ароматических маслах фитили, и в их пламени зеркала переливались тысячами разноцветных бликов: уютная зала превратилась в сверкающий всеми гранями кристалл. Специально для шаха в почетном месте был поставлен большой трон, перед ним расстелили скатерти, принесли золотые, серебряные, фарфоровые кубки, кувшины и сосуды, наполненные нежным ширазским вином и розовой водой, шербетом из апельсинов и гранатов; расставили необычайного лужения тарелки и блюда, подносы с горами фруктов, тазы для ополаскивания рук, фарфоровые и медные кальяны. Дольками были нарезаны любимые шахом ароматные дыни "сюнейваз", "богдели", "билерджин", "агахани", "каррар"; на отдельных серебряных подносах лежали дыни "чарджоу", привезенные из Самарканда в медных бочках, заполненных льдом.