Бакунин и Нечаев

Важное новое доказательство в решении этого вопроса содержится в письме Бакунина к Нечаеву от 2–9 июня 1870 г., находящееся в Архиве Натальи Герцен в Национальной Библиотеке в Париже и впервые опубликованное Конфино в 1966 г. в «Тетрадях по советской и русской жизни» (Cahiers du Monde Russie et Sovietique). Это письмо длиннейшее и интереснейшее из писем, которое когда-либо написано Бакуниным, писавшееся на протяжении восьми дней и занимающее более тридцати страниц мелко и плотно напечатанного текста. Оно занимает центральное место в трудах и Ленинга и Конфино, а мы подробнее расскажем о нем ниже. В нем Бакунин специально отрекается от того, что он называет «вашим катехизисом», вместе с нечаевской «иезуитской системой» в целом. На основании этого заявления теперь авторство «Катехизиса» должно быть установлено как нечаевское, хотя это не означает определнно того, что Бакунин не играл роли в его написании или доработке. Так как он был написан в период близкого сотрудничества между этими двумя людьми, то, даже если фактическое авторство принадлежит Нечаеву, Бакунин, возможно, помог ему в написании и редактуре. Это, по всей видимости, объясняет встречающуюся в нем изредка бакунинскую фразеологию, также как существующие утверждения о копии, написанной рукой Бакунина. Письмо Бакунина к Нечаеву от 2 июня 1870 г. подтверждает, что он был близко знаком с ним во время написания «Катехизиса» — во время, когда он был в наибольшей степени под влиянием Нечаева — и, что чрезвычайно важно, «Катехизис» не вызывал сколько-нибудь значительного протеста со стороны Бакунина вплоть до его ссоры с Нечаевым, последовавшей годом позже.

Дело Иванова

До возвращения Нечаева в Россию с рукописью «Катехизиса», он уже начал воплощать в жизнь его положения. Уже обманув своих товарищей по революционному движению выдуманным рассказом о своем аресте и бегстве, он теперь отправил компрометирующие письма и революционную литературу своим наиболее умеренным знакомым в России, для того, чтобы скомпрометировать их перед властью и, в соответствии с параграфами 18 и 19 «Катехизиса», вовлечь их глубже в радикальную деятельность. Между мартом и августом 1869 г. были перехвачены не менее 560 посылок, адресованных 387 лицам — и это только в Санкт-Петербурге! Следуя тем же принципам, Нечаев позднее украл частные письма и бумаги Бакунина и его окружения с целью оказывать влияние на них, и даже совершил убийство, чтобы подчинить своих сообщников своей воле. Все это было частью системы тотального пренебрежения порядочностью, которая вошла в революционную историю под именем «нечаевщины».

Между тем, Бакунин отчасти потворствовал его мистификациям. В мае 1869 г. он выдал Нечаеву удостоверение, назначавшее его «одним из уполномоченных представителей Русской Секции Всемирного Революционного Альянса, N 2771». Подписанный Бакуниным мандат был скреплен печатью «Европейского Революционного Альянса, Центрального Комитета» — явная выдумка, похожая на ту, что уже использовали Ишутин и Нечаев, и предназначенная для того, чтобы создать впечатление всемирной революционной сети. Таким образом, Нечаев, самоназвавшийся (Бакунину — прим. перев.) представителем, вероятно, несуществующего Русского революционного комитета, в свою очередь получил от Бакунина полномочия — действовать в России, представляя несуществующий Европейский Революционный Альянс. Э. Х. Карр метко замечает: «Это была ситуация, которая имеет несколько параллелей как в комедии, так и в истории». Кроме того, увеличивая престиж Нечаева, Бакунин уговорил Огарева посвятить ему стихотворение, написанное о студенте, который умирает мученической смертью в Сибири. По настоянию Бакунина, Огарев посвятил это стихотворение своему «юному другу Нечаеву». Стихотворение было напечатано как листовка, и осенью 1869 г. было распространено в России, где оно помогло созданию нечаевской легенды.[2]