Баламут 2

— Неа. Мы только что зачистили «Шестерку» и теперь весело таскаем трупы корхов в крематорий!

Слово «крематорий» напомнило о Свайке, но я усилием воли задвинул это воспоминание куда подальше и продолжил расспросы:

— Как прошло?

— Вашими стараниями просто прелестно: исчезновение магофона Той Стороны прибило большую часть тварей плюс арта помогла, так что у нас один тяжелый и семеро легких… на двенадцать приданных целителей!

— Здорово. А как дела с зачисткой Савватеевки, случайно не в курсе?

— Там лютуют морпехи с Тихоокеанского флота. Обещали закончить к завтрашнему утру. Кстати, Докукину пока не звонили? Он, вроде как, должен быть там.

— Наберу после вас — только дорвался до комма…

Аристарх Иннокентьевич начал лить воду на ту же мельницу, причем намного увереннее, чем Тверитинов — заявил, что в хороших отношениях с начальником гарнизона форта «Михайловский», соответственно, знает, кто, чего и сколько времени ждал, поэтому гордится знакомством со мной со страшной силой и будет счастлив, если я как-нибудь изыщу возможность заскочить к нему в гости. Я пообещал, что загляну при первой возможности, попробовал извиниться за то, что долго не выходил на связь, и был отчитан:

— Ратибор Игоревич, я в курсе, что вы все лето носились от Полосы к Базе и обратно, лично беседовал с Крабом, его парнями и Крапивой, знаю, что вы сделали для каждого из них, так что не берите в голову.

Мне, конечно же, полегчало. Но, закончив эту беседу, я очень долго не мог себя заставить набрать Громову, ибо ей за все лето не позвонил ни разу. А когда все-таки справился с чувством стыда, ткнул в сенсор дозвона и услышал ее голос, с хрустом сжал кулаки:

— Мария Матвеевна, это я, Баламут. Прошу прощения за то, что столько времени пропадал бог зна-…

Она не стала дослушивать мои извинения и с первой фразы перешла на командно-штабной:

— Привет, Рат, я в «Шестерке». Исцеляю. Чем занимался, знаю, поэтому горжусь. Соскучилась. Будешь поблизости — забегай. Пока все. Люблю, целую, до связи…

Звонок оборвала еще до того, как я попрощался. Но это было в ее стиле, и я воспрянул духом. А через миг ко мне на колени шлепнулась Язва, чмокнула в щеку, полюбовалась моим пылающим лицом и сочувственно вздохнула:

— Застыдили?

— Наоборот… — криво усмехнулся я. — Такое ощущение, что я живу в аквариуме: все всё знают, гордятся и скучают!

— Раз гордятся и скучают, значит, все здорово! — улыбнулась она и задала следующий вопрос: — Ты все, закончил?

— Нет. Осталось набрать Шубина, извиниться и выяснить, закончился ли суд над Горчаковым.

— Набирай быстрее. А то мы уже освободились и изнываем от желания спуститься в убежище…

* * *

…Убежище глубокого залегания нашего особняка оказалось ненамного меньше его надземной части. Да, я понимал, что в момент формулирования технического задания проектировщикам Долгорукая являлась Императрицей и не представляла комфортную жизнь без свиты, горничных, телохранителей и кого-то там еще, но размеры этого сегмента владений все равно потрясли. Впрочем, тормозить было некогда, так что я попросил Дашу вывесить передо мной трехмерную схему убежища и буквально на второй минуте ее изучения наткнулся взглядом на целый блок помещений, которые могли подойти деду.

— Хороший выбор… — хохотнула Бестия, «подсветила» самое дальнее и показала его же на экране монитора, занимавшего фронтальную стену зала управления: — Это самое защищенное помещение минус первого этажа. Проектировалось, как хранилище тяжелого вооружения двух стандартных смен телохранителей. Правда, забито примерно на две трети объема, но это ведь мелочи, правда?

Я ошарашенно оглядел стеллажи, забитые стандартными армейскими контейнерами, и облизал пересохшие губы:

— Назвать тяжелое вооружение мелочью у меня не повернется язык!

— Замечательно! — улыбнулась она, посерьезнела и подозвала меня к главному терминалу: — Приложи-ка ручку вот к этой пластине и засвети личико перед сканером, а то особняк твой, а полный доступ к убежищу есть только у меня.

Я повиновался. В смысле, прошел довольно долгую и навороченную процедуру первичной идентификации, затем посмотрел за второй такой же, но в исполнении Ларисы, и демонстративно постучал по экрану комма.

— Мне надо еще тридцать секунд! — сообщила Долгорукая, провозилась с открытой программой чуть больше сорока, свернула, вскочила с кресла и изобразила бравого солдатика, то есть, развернулась ко мне лицом, встала по стойке смирно, молодцевато развернула плечи и выпятила грудь.

— Хороша! — ухмыльнулся я, демонстративно сфокусировав взгляд на аппетитных округлостях, распирающих легкую светло-зеленую блузку. — Но сам образ ошибочен: военнослужащих поощряют увольнениями, отпусками, объявлениями благодарности, присвоениями очередных воинских званий и тэдэ, а тебе, судя по смешинкам и хорошо знакомой поволоке во взгляде, хочется… хм… внимания!