Баламут (СИ)

— А кто вы, собственно, такой, и с какого перепугу вдруг решили, что можете разговаривать со мной в таком тоне?! — мгновенно озверев, рявкнул я. — Кстати, мы находимся в помещении со статусом «Личное», поэтому извольте выйти вон, постучаться и подождать разрешения войти!

Мужика чуть не разорвало от возмущения — он побагровел, налился дурной кровью и заверещал:

— Да я тебя сгною…

Где именно, я, каюсь, не услышал — в два волчьих скока переместился к нему вплотную, десятком ударов обычного тесака вынес к чертовой матери пелену дорогущего техно-артефактного защитного комплекса и со всей дури вбил «оратора» от слова «орать» мордой в стену. Стена, как я и предполагал, выдержала, а нос — нет. А еще, судя по кое-каким особенностям реакции на этот удар, слегка пострадало содержимое черепной коробки. Но мне было все равно — я развернул этого павлина к себе спиной, направил в дверной проем и ускорил хорошим таким пинком по развесистой заднице. А после того, как тело вынесло в коридор, вернул на место створку, заблокировал замок и обратился к Кораблеву:

— Прошу прощения, не слышал ничего после фразы «Не то слово!». Дело в том, что меня отвлекли. Вероятнее всего, тот самый заместитель начальника Пятого Департамента Особой Комиссии, о которым вы говорили. Личность, между нами говоря, пренеприятнейшая…

«Прерывай разговор! Немедленно!!!» — проартикулировала Шахова, и я выполнил ее просьбу:

— Ваше превосходительство, могу я перезвонить вам через пару часов?

— Да, конечно. Буду ждать… — ответил он и добавил: — Кстати, личность действительно неприятная, а вы, судя по тому, что я слышал, перегнули палку. Я попробую принять меры, но в нынешней ситуации моих возможностей может оказаться недостаточно.

— Ничего страшного, разберусь сам! — твердо сказал я и отключился. После чего вслушался в то, что Язва рассказывала Императрице. Естественно, обратил внимание на то, что моя напарница назвала фамилию и должность ОК-ошника, восхитился красочному описанию способа его выдворения и даже улыбнулся, когда Шахова ответила на уточняющий вопрос:

— Честно слово: вылетел, как мешок с известной субстанцией, и впоролся в противоположную стену.

Потом пришлась поскучать. Эдак секунд двадцать пять-тридцать. И оценить твердую уверенность, с которой Лариса Яковлевна ответила на еще один вопрос государыни:

— Запросто! В крайнем случае закатаем этого урода в асфальт и уйдем за Стену…

…Закатывать «этого урода» в асфальт и уходить за Стену не пришлось. Хотя я и допускал такое развитие событий. Не прошло и десяти минут, как ОК-шник вежливо постучал в дверь, смиренно подождал еще две с половиной, получил разрешение войти, снова нарисовался на пороге и, страшно радуя взгляд носом, размазанным по лицу, учтиво представился. А дальне поведение этой личности начало раздражать: извинения прозвучали крайне неискренне и переложили львиную долю вины на личный состав гарнизона; приглашение в кабинет, прозвучавшее по второму разу, но в другом ключе, в принципе не допускало возможности отказа, а персональный приказ Язве вообще не лез ни в какие ворота:

— А вы пока займитесь написанием подробнейшего отчета!

Откровенно говоря, я почему-то не обратил никакого внимания на слово «подробнейший». А Лариса Яковлевна, явно съевшая на дворцовых интригах целую стаю собак, сходу поняла, что этот хам жаждет выжать, как лимон, первую «внешницу» — ну, или вторую, если считать матушку — побывавшую на Базе, и презрительно фыркнула:

— Вы на самом деле считаете засечников недоумками или так бездарно притворяетесь? Ратибор Игоревич взял с меня предельно жесткую клятву Силой о нераспространении информации задолго до того, как привел на Базу!

— И почему вы не отказались? — забыв о том, что только что извинялся, гневно спросил «этот урод» и опять нарвался на оскорбление:

— Вы, определенно, клинический идиот: я получила несколько ранений, не совместимых с жизнью, на первом этапе мутации, Баламут ни разу не целитель, а накопителей с Жизнью, позаимствованных им у бойцов рейдовой группы, не хватило из-за чудовищных потерь Силы, вызванных отсутствием соответствующего сродства! Впрочем, все это лирика. А проза жизни звучит в разы жестче: объясните мне, пожалуйста, с какого перепугу я, командир смены личной охраныИмператрицы Дарьи Ростиславовны, должна предоставлять вам какие-либо отчеты?!

Мужик опять побагровел, но на этот раз от унижения. Ибо местоимение «вам» прозвучало крайне неуважительно. А тут и я добавил свою лепту: