Баламутки

– Я хорошо замаскируюсь, и зять меня просто не узнает! – радостно поделилась я. – Именно за этим я к тебе и пришла. Хочу, чтобы ты одолжила мне свой белокурый парик и какую-нибудь одежду. Естественно, не просто так, а в обмен на мои платья и массажер для спины.

Мы с подругой были одинакового роста и комплекции, потому и раньше иногда менялись нарядами. Но в этот раз Зина что-то занервничала. Она провела пальцами по моим коротко остриженным седым волосам и вздохнула:

– Может, мы тебя просто покрасим?

– Нет, мне нужен именно парик. Я бы купила где-нибудь, да до завтра уже не успею.

Она внимательно оглядела надкушенную краюху:

– Кажется, булка тоже испортилась. Это прямо злой рок какой-то!

– Ты с темы-то не съезжай, – слегка рассердилась я. – Ты дашь мне что-нибудь из одежды или нет?

– Мяу! – из-под стола высунулась пушистая морда, но я запихнула ее назад: у меня совсем не было времени на нежности.

– Зина, только ты можешь меня выручить, – добавила я заискивающе.

Подруга подняла на меня взволнованные глаза:

– Нинуля, дорогая, по-моему, ты не в себе. И как хорошая подруга, я просто не имею права отпустить тебя на море в этом состоянии.

– А, по-моему, ты просто завидуешь!

– Нет!

– Завидуешь! Сама, небось, не прочь махнуть на побережье, да не знаешь, куда пристроить десять своих кошек.

– Одиннадцать, – поправила Зина и надула губы. – И ничего я не завидую.

Я вскочила из-за стола, чуть не опрокинув чай:

– Тогда хватит резину тянуть! Пойдем раскулачивать твои шкафы.

В ответ на это подруга только горько вздохнула. Я сделала вид, будто у меня сейчас случится инфаркт. Зина покачала головой. Я постаралась побледнеть и даже слегка пошатнулась:

– У тебя случайно корвалола не найдется?

– Ты в прошлый визит весь вылакала, – Зина смахнула со стола крошки и нехотя поднялась со стула. – Пошли к шкафам. Хотя чует мое сердце: добром это не кончится.

Через полчаса мне были пожертвованы: красный сарафан, две желтых юбки, цветастая шаль, голубая кофта с фиолетовыми рюшами и ярко-оранжевая футболка с зеленой надписью. Сочеталось все это плохо, но придираться было глупо.

– Еще мне нужна обувь! – напомнила я, и подруга нехотя выудила из шкафа две пары босоножек на каблуках.

– Зин, ты перегрелась? Куда такие каблучищи в нашем возрасте?

– Других нет, – отрезала подруга, а потом вручила мне еще пару алых бус и массивный разноцветный браслет. – Держи. А то как бедная родственница.

– Я такого не ношу, – поморщилась я, и Зинино лицо моментально потемнело. – Впрочем, ладно. Давай, что уж…

* * *

Ночью я почти не спала: собирала чемоданы и бегала по окрестным круглосуточным аптекам. В поездку ведь столько всего нужно: и смекту, и парацетамол, и зеленку с лейкопластырем! К утру я была без сил. Даже завтрак готовить не хотелось. Пока все спали, я заказала пиццу и затолкала ее в духовку.

В половине девятого на кухню влетела Татьяна:

– Мы едем на море! Мы едем на море! А-а-а!

Она подскакивала и кружилась, то и дело налетая на шкафчики и буфет. Посуда внутри них угрожающе звякала, а стоящий на разделочном столе чайник слегка подпрыгивал.

– Танька, хватит орать, – взмолился Никита, заходя в кухню следом за дочерью. – Возможно, наши соседи еще спят.

– Точно! – воскликнула Таня и зажала рот рукой.

Несколько секунд она стояла посреди кухни с мученическим видом, а потом чуть взвизгнула.

– Детка, держи себя в руках, – попросила я, бросаясь накрывать на стол.

– Не могу! – забормотала Танька виновато, – не могу больше!

Она заметалась по кухне, а потом, не найдя ничего лучше, выскочила на балкон и заорала на всю улицу:

– Я еду на море! С папкой – на море!

– Какой ужас! – вздохнул Никита, не отрывая взгляда от айфона. – Надеюсь, вы положили нам успокаивающий чай?

– Для Танюши?

– Нет, конечно. Для меня.

Я подбоченилась:

– Зачем тебе чай? Лучше утром и вечером принимай по стакану вина. Нервы будут как канаты.

В коридоре послышалось шлепанье босых ног. Я и Никита повернулись к дверям. На пороге появился Сема, чуть сощурился от яркого солнца, заливающего кухню.

– Выспался, родной? – я с гордым видом выудила из духовки пиццу и стала нарезать ее на маленькие кусочки.

– Нет, – буркнул Сема, крепко-крепко прижимая к себе любимого медведя. – Я очень плохо спал. Соседский кот опять всю ночь клацал когтями, а от простыни воняло порошком.

– Наверное, ты просто переволновался, – предположил Никита, отодвигая для сына стул.

Сема закатил глаза:

– Вот только не надо тут лекций по психологии. Я вообще решил никуда не ехать.

– Что? – воскликнули мы одновременно с Никитой.

– Да-да, вы не ослышались: я остаюсь в Воронеже, – внук с серьезным видом присел на краешек стула. – Нужно присмотреть за бабушкой. Неужели ты не понимаешь, папа? Нельзя оставлять старого человека одного. Мало ли что может случиться?

– Вообще-то я не старая, – на всякий случай оскорбилась я, а потом быстро налила всем чаю. – Мне всего-то пятьдесят восемь. И я полна сил, так что можешь за меня не волноваться.

Внук оглядел меня с нескрываемым скепсисом: