Баламутки

– То-то же, – я покачала головой и чуть не расплакалась. – Даже не знаю, что мне делать. А может, Никита к Кате еще не слишком привязался? Может, еще не поздно ему другую девушку подсунуть?

В глазах Максима плеснулось негодование, черное, как грозовая туча.

– Нин, ты вообще уже? Хочешь разрушить маленькое, только проклевывающееся чудо?

Из моей груди вырвался тяжелый вздох.

Несколько минут мы молчали, а потом Макс сказал:

– Ты все-таки попробуй. Попробуй поговорить с Катей. А потом исчезни.

* * *

На следующее утро Максим пригласил Катю в наш номер. Вошла она как-то несмело, а, остановившись передо мной, потупилась.

– Садись, – пригласила я, похлопав по покрывалу.

Катя вся подобралась, но опустилась рядом:

– Что-то случилось?

– Случилось, – кивнула я. – У тебя шашни с моим зятем.

Она даже испугалась немного:

– Нет! Мы с Никитой просто друзья, вы не думайте…

– Значит, ты в курсе, что Никита – мой зять? – удивилась я. – Что ж, так даже проще.

Катя ничего не ответила, только низко-низко опустила голову. Я откашлялась:

– Тебе, наверное, очень интересно, почему я прячусь от своих внуков в другой гостинице?

Она пожала плечами:

– Наверное, для этого есть причины.

– Есть, – закивала я. – Да еще какие! У моего зятя огромные, чудовищные проблемы: он – трудоголик. Ты знаешь, что такое трудоголизм?

Она почему-то покраснела:

– Знаю.

– Это болезнь. Болезнь страшная, – сурово пояснила я. – Почти неизлечимая. Она превращает человека в робота, в черствую бездушную машину. Однажды я проснулась и поняла, что еще день промедления – и мой зять увязнет в пучине своего недуга навсегда. Потому я и вынудила его везти детей к морю. Везти одному. Если б я поехала с ними, он бы так и не оторвался от компьютера. Так бы и корпел над своими чертежами, скинув на меня большинство родительских обязанностей.

Катины глаза полезли на лоб, и вдохновленная я продолжила:

– Именно поэтому я соврала Никите: сказала, что не могу поехать в Лазаревское по состоянию здоровья. Но естественно я поехала! Я же не могу бросить своих внуков на произвол судьбы. А экскурсионное бюро я выдумала, чтобы у зятя наверняка не осталось времени на пагубное пристрастие.

– Я понимаю, – прошептала девушка.

Моя ладонь крепко сжала ее руку.

– Ты ведь не расскажешь ему, что видела меня здесь?

– Не расскажу, – она выглядела такой серьезной, что я чуть было не расхохоталась.

– Обнимемся?

Катя кивнула. Я несколько раз сдавила ее в объятьях и поднялась на ноги:

– Сегодня я уезжаю домой. Мое здоровье действительно нуждается во внимании. К тому же теперь, когда рядом с Никитой есть ты, я могу быть спокойна за своих внуков.

– Постойте! – снова испугалась Катя. – Но у нас с Никитой ничего нет, правда! Он мне нравится, а вот я ему… Я для него просто друг.

Я взялась за ручку чемодана:

– Но ты ведь присмотришь за моими малышами?

Она кивнула.

Максим помог мне подкатить чемодан к дверям, а потом сделал печальное лицо:

– До свиданья, Катя. Может, еще когда-нибудь увидимся.

Мы все вышли из номера.

– До свиданья, – сказала Катя, и по щеке ее почему-то скатилась слезинка.

– До свиданья, – кивнула я и с решительным видом пошла к лестнице.

У гостиницы нас уже дожидалось такси. Максим загрузил чемодан в багажник, после чего мы уселись в машину.

– На вокзал? – спросил водитель, внимательно оглядывая меня в зеркальце заднего вида.

Я и Максим взялись за руки, после чего почти одновременно ответили:

– Нет. В другую гостиницу.

* * *

Следующим утром нам пришлось нанимать катер. Никита и Катя повезли детей на морскую прогулку на корабле, стилизованном под пиратский, а мне захотелось убедиться, что у них все хорошо. Я имею в виду зятя и Катерину. За детей мне почему-то было спокойно.

– Быстрей! Быстрей! – командовала я «капитану» нашего суденышка, вглядываясь в бинокль. – Мы слишком отстали.

– Женщина, вас не поймешь: то вы требуете, чтобы я сбросил скорость, то подгоняете.

– И чего же тут непонятного? Нужно держаться от корабля на определенном расстоянии: чтобы нас не узнали, но и не пропали с горизонта.

– Нина, держись, пожалуйста, – потребовал Максим, становясь рядом и тоже прикладывая к глазам бинокль. – Где дети?

– С аниматором. Участвуют в каком-то конкурсе.

– А наша сладкая парочка, значит, совсем одна.

– Ага.

– Интересно, воспользуется ли Никита моментом?

– Сомневаюсь.

Наш «капитан» совершил странный маневр, и мы все чуть не вывалились из катера. Напугавшись, я вцепилась в поручни, как кот в сосиску. Хорошо, что мой бинокль висел у меня на шее – в противном случае он бы точно упал за борт.

– Эй! Полегче! – прикрикнул Макс на морячка, а потом посмотрел на меня. – Ты в порядке?

Я кивнула и снова приложила бинокль к глазам. Не может быть! Мое сердце сделало настоящий кульбит.

– Они целуются, Макс! Целуются!

– Вижу! – закричал он в ответ, и мы бросились обниматься. Правда, с биноклями на груди это было не слишком удобно.

Эпилог. Катя

Я проснулась в странном настроении. Такого у меня никогда не было: в груди одновременно пульсировало от счастья и щемило от тоски. Мне хотелось не то разрыдаться, не то заскакать по номеру с истошным визжаньем.