Баландин - От Николы Теслы до Большого Взрыва. Научные мифы

А вот мнения философов не были столь единодушны. Встречались среди них и те, кто не признавал идею прогресса. Но все-таки преобладали оптимистичные взгляды. Попытку объективно осмыслить общий ход мирового процесса и место в нем человека предпринял в конце XVIII столетия великий немецкий мыслитель Иоганн Готфрид Гердер в работе «Идеи к философии истории человечества».

Он начал с общего обзора эволюции жизни: «Множество растений произведено было на свет и погибло, прежде чем создалось первое животное образование; и здесь насекомые, птицы, водяные и ночные животные предшествовали более развитым созданиям дня и земли, и только затем выступил на Земле венец органического строения — человек, микрокосм. Он был сыном всех стихий и веществ... и чтобы зачат и воспринят он был, потребовалось множество процессов и переворотов, свершившихся на Земле».

Казалось бы, определилось главное направление биологической эволюции. Но значит ли это, что существование «венца творения» великолепно и счастливо? Гердер ответил: «Везде, где живет человек, он — господин и слуга природы, самое любимое ее дитя, а вместе с тем иной раз и жестоко казнимый раб».

Гердер не был склонен превозносить систему государственности. По его словам, «множество живущих на земле народов и знать не знают о государстве и тем не менее живут более счастливо, чем какой-нибудь распятый на кресте своих забот благодетель государства». Если всякое благоустроенное государство — машина, то «что за счастье служить простым винтиком в такой машине и ни о чем не думать?»

«Дикарь, спокойно и радостно любящий жену, детей, — пишет Гердер, — ограниченный в делах, болеющий за судьбу своего рода, словно за себя самого, — это существо в своем бытии подлиннее той культурной тени от человека, что воспламеняется любовью к тени всего рода человеческого, то есть к названию, слову. В бедной хижине дикаря найдется место для чужестранца, которого он гостеприимно встретит, как брата, встретит спокойно и добродушно, не поинтересовавшись даже, кто он такой и откуда пришел. А бескрайне разлившееся сердце праздного космополита — это хижина, куда не войти никому».

Тут есть немалая доля полемического преувеличения, но суть верна. Как подлинный гуманист, он совершенно справедливо отметил, что «на протяжении веков цель объединенной Европы состоит в том, чтобы тиранить народы Земли». Он не остановился на этом, показав глубокую безнравственность распространенных представлений о том, что беды и трудности предыдущих поколений призваны обеспечить благообильное существование ныне живущих:

«О, вы, люди Земли, что в течение целых эонов населяли Землю и уходили в небытие, вы лишь удобрили почву прахом своим для того, чтобы потомки ваши в конце земных времен осчастливлены были европейской культурой, — но чем эта гордая мысль не оскорбление величества Природы?

Если есть счастье на Земле, то оно в каждом чувствующем существе, более того, счастье в нем — от природы, и даже искусство, способствующее счастью, сначала должно стать в нем природой. Мир блаженства — в каждом человеке: в душе его — форма, ради которой он создан, в чистых очертаниях он только и может обрести свое счастье. Вот именно для этого и исчерпала природа на Земле все возможности человеческих форм; всякий человек на своем месте и в свое время должен был насладиться обманчивым счастьем, без которого трудно было бы смертному пройти путем своей жизни».

С нравственных позиций идею прогресса категорически отвергал оригинальный русский мыслитель Н.Ф. Федоров: «Прогресс состоит в сознании превосходства, во-первых, целым поколением (живущим) над своими предшественниками (умершими) и, во-вторых, младшим над старшими». Происходит разобщение поколений, а значит, и всего общества. «Прогресс есть именно та форма жизни, при которой человеческий род может вкусить наибольшую сумму страданий, стремясь достигнуть наибольшей суммы наслаждений... Прогресс как отрицание отечества и братства есть полнейший нравственный упадок...

Прогресс делает отцов и предков подсудными, а сынам и историкам дает суд и власть над ними: историки — это судьи над умершими, т.е. над теми, которые уже понесли высшую меру наказания, смертную казнь, а сыны — судьи над еще не умершими».

В полемике с известным социологом Н.И. Кареевым Федоров критиковал его взгляды на цели общественного прогресса, которые сводятся к формированию развитой и развивающейся личности при наибольшей мере свободы, доступной человеку. Ведь это — апофеоз разъединения, «наименьшая степень братства». Досталось и социодарвинистам: «Если борьба за существование, т.е. борьба между людьми за вещь, признана условием прогресса, то вещь как цель должна быть предпочтена людям как средству; каждый и ценит других людей лишь как союзников в деле приобретения вещи».