Баланс. Экономический анализ проекта «Немецкое единство»

Первая возможность – ограничение конвертируемости – с самого начала не рассматривалась, по крайней мере вне рамок очень короткого временного интервала. Поскольку она означала бы, что ГДР будет продолжать ту же политику, которая во многом виновна в ее бедственном положении, а именно: политику изоляции от мирового рынка. Пока в Германии существует свобода передвижения и свобода торговли, реализация этой возможности имела бы абсурдные последствия: восточные немцы, хотя и могли бы в этом случае посещать страны Запада, но они практически ничего не могли бы купить на заработанные дома деньги – совсем как прежде. А на товарных прилавках обычных восточногерманских магазинов розничной торговли, видимо, отсутствовали бы западногерманские товары, так же как и прежде. Соответствующей была бы и собственная оценка людей своего заработка как заработка с ограниченной покупательной способностью, т. е. только для приобретения продуктов с Востока, опять-таки совсем как прежде. В результате мы имели бы отток людей, ищущих работу на Западе. Помешать этому могло только ограничение свободы передвижения и свободы торговли, т. е. сооружение новой «берлинской стены». Такое развитие событий, естественно, невозможно было себе даже представить.

Вторая возможность – свободный плавающий курс («free floating») восточной марки – также имела скорее авантюрный характер и также никогда всерьез не рассматривалась. Поскольку валюта страны, перед экономикой которой после открытия границ встала задача глубочайшей структурной адаптации, вне всякого сомнения, испытала бы мощные колебания своей стоимости на финансовых рынках. Хуже того:

на обозримый период времени с большой степенью вероятности рынок оценил бы эту стоимость экстремально низко. В результате произошло бы также экстремальное сокращение размера заработной платы на Востоке, пересчитанной на немецкую марку. Последствия были бы катастрофическими: или массовый отток населения, или инфляция заработной платы и цен, которая еще больше обесценила бы валюту на рынке, не говоря уже о потери доверия к любой программе реформ. Международная стоимость валюты при гибком курсе является важнейшим показателем успешности стабилизационных мер. В действительности в Центральной и Восточной Европе после 1989 г. практически не было ни одной страны, которая пошла бы этим путем, хотя там существовали более благоприятные предпосылки для такого рода политики, чем в ГДР, поскольку трансграничная мобильность населения в этих странах была однозначно ниже.

Таким образом, оставалась только третья возможность – привязка к одной из якорных валют, которой, учитывая сложившееся положение, естественно могла быть только немецкая марка. Собственно говоря, к этому сводилось главное предложение, прозвучавшее в то время в ходе широких обсуждений. Оно в очень обоснованном виде было представлено «пятью мудрецами», т. е. экспертным советом по анализу экономического развития, в специальном заключении от 20 января 1990 г.[6] Совет рекомендовал учреждение независимого центрального банка ГДР, который должен был бы обеспечить для восточной марки твердый обменный курс по отношению к немецкой марке, а также в максимально короткие сроки переход к конвертируемости. Такая привязка к немецкой марке дала бы в руки центрального банка ГДР важный инструмент для решения задачи регулирования денежного обращения таким образом, чтобы была гарантирована денежная стабильность.

Примерно к этому сводились все рекомендации для новой валютной политики ГДР. Как ни странно, они выглядели весьма далекими от реальной действительности, причем как в экономическом, так и в политическом отношении. С экономической точки зрения сразу же возникал вопрос: кто должен был гарантировать привязку обменного курса? Вряд ли это мог быть вновь созданный центральный банк ГДР, поскольку он не располагал ни достаточными резервами девиз, ни надежностью финансового института с давно устоявшимся авторитетом, способного проводить политику денежной стабилизации. Только Бундесбанк был бы в состоянии предоставить в этих целях соответствующие гарантии. Он должен был бы, если и не в юридическом отношении, то по крайней мере на практике взять на себя проведение всех рыночных операций, чтобы обеспечить твердый обменный курс немецкой марки к восточногерманской валюте, каким бы он ни был. При этом с экономической точки зрения не имело бы ровно никакого значения, взялся бы он сам за поддержание курса на установленном уровне или же поручил это центральному банку ГДР (и за счет межгосударственных трансфертов или кредитов позаботился о том, чтобы тот в любой момент располагал для этого необходимыми резервами).