Баланс столетия

Беллуно — „Крутификс 1970, городу Беллуно от его сына“. Такую надпись на итальянском языке сделал современный русский художник Элий Белютин, русский, но беллунезского происхождения. У него итальянский, а не славянский характер. Его дед Паоло Стефано, родившийся здесь беллунезский музыкант, во второй половине XIX века переехал в Краков, где стал руководителем оркестра. Его отец — Микеле был вовлечен в русскую революцию, переехал в Россию, где и был казнен в 1920-х годах. Сам Элий, живописец-авангардист, не имел возможности посетить его родной город. И, наконец, сегодня, выполняя семейное завещание, он здесь и делает подарки городу и епископату. Оказавшись в Италии, он приезжает на землю предков в первую очередь.

Коммуне он преподнес крутификс, епископату — две Мадонны и полиптих, представляющий Пьету. Это удивительное произведение представляет „символ моей веры“, выраженный через понимание смертных страданий Христа, оплакивание его людьми и через бесконечную нежность Богоматери. Это сын двух традиций — итальянской и русской, который делает внутренний выбор в пользу беллунезской части своего происхождения. И „его“ город его не забыл, тем более в День святого Мартина. И объятия Родины стали для него более дорогими, чем отношение Польши, а затем и России».

Вся местная пресса сообщала о торжественном приеме в честь Белютина во дворце Крепадона: «К огромной благодарности, выраженной мэром Беллуно Джанклаудио Брессой, присоединился епископ Маттео Дукале, также восхищенный внутренней свободой и пластической выразительностью произведений маэстро, его внутренней одухотворенностью, на которую обратил особенное внимание представлявший художника профессор Армандо Вердильоне, проанализировавший особенности его творческих качеств и место в истории искусства».

Зеленая чаша, окруженная снежными горами. Крутые, поросшие лесами склоны. Узкие средневековые улочки, вымощенные камнями. Рядом с кампаниллой XV столетия непременная смотровая площадка с видом на ущелье. Здание консерватории. Здание театра. Конечно, оперного. Возвращающегося к прежней жизни, когда летом в нем гастролирует венецианская оперная труппа. Здание превосходного художественного музея. Тоже времен Возрождения, но со стеклянной крышей над глубоким внутренним двором.

Вилла, превращенная в гостиницу. В номерах холодно. Зато в столовой жарко — здесь вовсю пылает камин. Под сервированным столом хозяйский пес украдкой кладет морду на колени: почему бы по рыцарской традиции не спустить вниз кость? А в холле огромный пушистый кролик в специальной корзине. Невозможно удержаться, чтобы не предложить ему листья кресс-салата.

Перед домом, у стволов магнолий, маленькие сугробики тающего снега. Промерзшая трава на лужайке. Ослепительное солнце. Рождество в Беллуно.

До Венеции всего час езды на автомобиле по современной автостраде — скорости меньше 100–120 километров итальянские водители просто не признают. У причала батискаф с штандартом Венецианской республики. Водная дорога среди торчащих, облепленных водорослями бревен — вместо буев. Торжественное скольжение по Большому каналу. Дворец президента, расстеленная до воды красная дорожка. Прием у президента Венеции — составная часть «возвращения блудного сына». Отныне один из модулей Белютина будет украшать зал заседаний Совета Венеции. И признание у венецианских искусствоведов:

«Вместо того чтобы парализовать деятельность художника страхом и лишениями, жизненная ситуация подсказывает ему превратить свое творчество в противоядие жизни. Элий Белютин создает искусство как противовес всем жизненным трудностям. Только искусство, с точки зрения выдвинутой им теории, способно компенсировать человеческой личности все сложности и неудобства реальной жизни. Искусство Белютина, сохранившее свою независимость в условиях преследований, как ни одно другое, демонстрирует справедливость его утверждения. Эти разногласия личности с действительностью воплощаются в язык кода, общего для всего человечества. Таковы его модули. Именно поэтому крупнейший художник современной России Белютин в действительности представляет художника планетарной сущности и славы».

В аэропорту Венеции никаких терминалов. Вместо трапа допотопная шаткая железная лестница, не рассчитанная на пассажира с объемным багажом. Самолет, больше напоминающий провинциальный автобус. Распахнутая дверь в кабину пилота. Кто-то закусывает, не обращая внимания на пассажиров, кто-то смеется. И вообще, разве это расстояние — до Милана!

Сердце Италии. И тоскливая мысль: а Польша? Дойдет ли до нее очередь?