Балансовая служба

Отложив стилос и деревянный брусок, на котором он выцарапывал буквы стихотворений, Митрохин брал магический клинок и отправлялся упражняться, чтобы хоть немного согреться. Тренировочную площадку сделали в южной части лагеря.

Здесь всегда занимались несколько копейщиков и мечников. Тренировали их дезертиры из армии Саркона. Таких насчитывалось не меньше сотни.

В том числе несколько командиров наступательных отрядов, которых специально готовили к тому, чтобы вести воинов на убой – в лобовую атаку, забрав с собой перед смертью как можно больше солдат неприятеля. Воины из легионов Саркона действительно многому научили людей – они знали множество приемов владения холодным оружием. Митрохин советовался с ними насчет наступательной тактики, его интересовало, как будут действовать джинны на поле боя, он планировал ответные действия людей.

Дождь прекратился так же внезапно, как начался. Сквозь тучи проглянуло солнце, залив долину ярким светом, и на душе у Митрохина потеплело.

Он кинулся к колдунье. Медея встретила его улыбкой.

– Пора выполнить свое предназначение! – сказала она. – Ты должен воодушевить люде" на борьбу.

– Но как?! – поразился Иван Васильевич. – Они и так стараются, тренируются.

– Поговори с людьми. Я сделаю так, что все они соберутся и выслушают тебя.

– Ну… ладно, – согласился Митрохин. – Только давай завтра.

– Хорошо. Будь готов!

* * *

Утром люди выбрались из шатров и из-под балдахинов и столпились, ожидая выступления оратора. Митрохин забрался на возвышение, с сомнением оглядел притихший народ. Конечно, необходимость толкнуть речугу, очевидно, назрела, но что именно говорить, чтобы вызвать всеобщее воодушевление, он не знал. Нет, разумеется, он размышлял на досуге над этим вопросом и даже набросал в уме кое-какие тезисы. Но сейчас все они таинственным образом улетучились, оставив в голове зияющую пустоту.

– Значит, так, граждане Хазгаарда, – сказал Митрохин, с трудом подбирая слова, – задача у нас, с одной стороны, очень сложная, с другой – мнэ-э-э, очень простая – мы должны дать отпор угнетателям трудового народа… – Он запнулся, почувствовав, что похож на известного политического деятеля, который задвигал что-то подобное, стоя на броневичке. Впрочем, ситуация похожая, одернул себя Иван Васильевич, вот и слова те же.

Правильно мужик говорил. Так что отбросим лишние рефлексии и будем просто толкать речугу.

– Правильно говоришь! – выкрикнул кто-то из толпы, подтверждая мысли Митрохина, что всех ораторов и борцов за свободу объединяет единая лексика и стесняться ее не стоит.

– Правильно… ну, хм… Вся власть народу, – объявил бывший банкир, воодушевленный успехом, – а землю… землю, конечно, крестьянам.

– Да-а-а! – волной прокатилось по полю.

«Поддерживают», – отметил для себя Митрохин не без удивления и, заражаясь от толпы энтузиазмом, заорал:

– Каждому по способностям, от каждого по возможностям… – Напряг мозги и припомнил:

– Для нас важнейшим из искусств является кино.

После этого откровения народ притих, но Митрохин этого уже не замечал:

– Бесплатная медицина, товарищи, бесплатное образование, повесить всех кулаков, непременно повесить, разрешить крестьянам продавать излишки зерна, мы создадим трудовые коммуны и обеспечим для пролетариата такую жизнь, такую жизнь… Диктатура пролетариата, товарищи, – вспомнил Митрохин известную цитату из Владимира Ильича Ленина, – это завоевание пролетариатом такой политической власти, которая позволит ему подавить всякое сопротивление эксплуататоров. И мы это сделаем, товарищи! Ура! у Тут он почувствовал, наконец, что серьезно перегнул палку, и смущенно замолчал. Речь не могла дойти до слушателей хотя бы по причине того, что таких слов, как «пролетариат», «диктатура», «политика», и прочих в языке народа Хазгаарда попросту не было, ему пришлось заменить их русскими. Хотя для слова «кулак» он нашел замечательный аналог, да и такое понятие, как «эксплуататоры», тут же на месте, по горячим следам, он разъяснил «трудовому народу».

– Ну, в общем, – пробормотал напоследок Митрохин, для которого это выступление было первым ораторским опытом («первый блин всегда комом», – успокоил он себя), – я вот что хотел сказать. Нам следует сбросить многовековое иго и стать свободным народом. Потому что мы все этого достойны. И я достоин, и ты достоин, и вот он достоин.

– И я? – закричал кто-то.

– И ты! Все мы – братья и сестры. И все мы достойны свободы. Долой господство расы джиннов! Докажем человеческое превосходство!

– Ура, – Медея захлопала в ладоши. Впрочем, на лице ее читались смешанные чувства.

Народ Хазгаарда безмолвствовал, пораженный странной речью.

Как выяснилось впоследствии, ораторские способности Митрохина вызвали у людей культурный шок. После этой речи Иван Васильевич прослыл величайшим мудрецом мира. Его стали называть не просто Айван, как раньше обращались к нему буквально все. Теперь Митрохин получил прозвище Великого учителя Ливана.