Сколько за этим росчерком поломанных, изуродованных судеб, сколько жизней ушло безвозвратно. За каждой такой судьбой стоит отдельный человек, со своими предпочтениями и привычками, желаниями и стремлениями. Это старики и дети, мужчины и женщины, которые утратили свой дом, родной очаг, семью, свою родину, близких и родных людей, собственные жизни, в конце концов. Из всего народа республики нет ни одного человека, которого не коснулась бы эта трагедия. Ни одного! Это отразилось даже и на их потомках в третьем и четвертом поколениях, они выросли совершенно другими людьми, необязательно лучше или хуже, но совершенно другими. Никому даже и в голову не придет называть их немцами Поволжья, как их предков, которые имели свою культуру, свой язык, все атрибуты идентификации народа как такового. Как народ он утрачен безвозвратно, его нет и он уже не возродится никогда. Никогда! Может быть, эта трагедия на фоне массового беспредела, творящегося в Советском Союзе после победы революции, не такая уж и из ряда вон выходящая. Может быть, на фоне такой грандиозной бойни, какой стала Вторая мировая война, трагедия немцев Поволжья не такая уж и многозначительная. Одним народом больше, одним меньше – такие пустяки для правящей компартии, которая, чтобы удержать власть в своих руках, отдала бы и вдесятеро больше жизней, судеб, народов… без колебаний, без раздумий, без угрызений совести. Стал ли кто из власть имущих хотя бы спать хуже из-за этого? Ладно там наверху, их эта трагедия едва коснулась. Они уже ко времени начала войны заматерели, благодаря обширной практике, перестали быть чувствительными. А исполнители железной воли? Они весь этот беспредел воплощали в жизнь своими руками, сапогами, штыками и автоматами. Может быть, все-таки не давало покоя хотя бы некоторым из них осознание того, что их руки по локоть в крови, может, хоть иногда просыпались в холодном поту от предсмертных криков ни в чем не повинных жертв? Коснулись ли их сознания мысли о тех, кого они выбросили в казахстанские степи, сибирскую тайгу и на Крайний Север; задумывались ли они, как там эти ни в чем не повинные люди медленно умирали от холода и голода? До какой степени все это было бессмысленно, если даже не вредно с точки зрения благополучия Страны Советов. Почему бы не оставить этих людей на своих местах? Несомненно, они бы принесли большую пользу для Победы, а значит, и для сохранения его власти, своей жизнью и трудом, чем своей смертью. Вряд ли великий гений хотел навредить стране, устраивая такие чистки, репрессии и депортации, если учитывать, что на его власть претендовал его коллега и соперник по великости – Гитлер. Это было в высшей степени тупо. Тупо и бездарно. Это были скорее отчаянные попытки загнанного в угол зверя, чем обдуманные последовательные шаги… этого же зверя. Так, на всякий случай, оскалясь, он и решал судьбы людей и народов. Как у всех мудрых риторов: «Как я могу узнать, о чем я подумал, если не скажу этого, не произнесу вслух». Откуда мог знать великий гений, что хорошо и что плохо. Видимо, в детстве мама уделила ему мало внимания, не объяснила простые вещи, или он забыл все, растерял на жизненном пути, во время своей революционной деятельности, сопровождавшейся террором везде и всюду, зачастую против своих, начинающих поднимать голову соратников, во имя высших целей, которые в конечном счете сводились к власти.
