Балатонский гамбит

— Это просто безжалостное, равнодушное отношение к людям, — ответила Маренн, осматривая рану Иванцова. — Когда человек — только винтик в системе, а не человек вовсе, это свойственно варварским народам — уничтожать тех, кто ранен или заболел, так как они считают, что пользы от этих людей больше нет и надо дать возможность жить здоровым. Дайте мне свободный зажим, Золтан, — попросила она. — Благодарю. Конечно, у нас тоже были трудности перед войной в организации медицинской помощи, — она взглянула на Родимова и, убедившись, что тот тоже заснул, продолжила: — Но перед началом оккупации Польши мы разработали систему, которая все эти годы действует безотказно и благодаря ей спасены не то, что десятки, миллионы жизней наших мужчин, сражающихся на фронте. У меня в дивизиях СС каждый солдат имеет при себе все, что необходимо, чтобы оказать первую помощь себе и своему товарищу. У них есть для этого все нужные медикаменты, они умеют поставить капельницу, вычистить рану, сделать правильно перевязку. Их специально учат. Для этого совершенно не нужны вот такие несчастные девушки, — она кивнула в сторону Раисы, — которые будут таскать на себе здоровых мужиков, а после из-за этих самых тяжестей мучиться болезнями, которые навсегда лишат их счастья материнства. Солдаты и офицеры СС сами выводят наших раненых, сами оказывают им первую помощь, доводят или доносят на носилках до перевязочного пункта, где обычно находятся два или три их сослуживца, которые сменяются и могут быть и солдатами и санитарами по мере необходимости. На каждую тактическую единицу отдельным приказом рейхсфюрера в обязательном порядке выделяется капельница и бутылка с физраствором. На перевязочном пункте раненых забирает санитарный фургон или санитарный БТР, он доставляет раненых в батальонный госпиталь, в котором помимо квалифицированного врача уже есть все, что нужно, чтобы оказать правильную помощь — рентген, капельницы, наркоз. Там хирург уже делает рассечение, высекание омертвевших тканей. Потом раненые отправляются дальше, в тыл, на лечение и выздоровление. В прифронтовой полосе вообще никто не лежит ни в каких блиндажах или землянках. Это же грязь, инфекция, гангрена. Мы забыли в СС, что такое гангрена, у моих солдат и офицеров вообще не бывает даже гнойных осложнений. Это исключение. Если часть, например, долго находилась в окружении и своевременная помощь не была оказана, просто для этого не было возможности. Но даже в окружение в обязательном порядке будут доставляться все необходимые средства для лечения, доставляться по воздуху. У меня из солдат и офицеров выздоравливает девяносто семь процентов; почти восемьдесят после тяжелых ранений и ожогов, например, танкисты, возвращаются в строй. Но, во всяком случае, они не остаются инвалидами, они способны дальше жить совершенно нормальной человеческой жизнью. Никаких мазей применять нельзя, это исключено. Это убийство без пули. Получается, что нашим солдатам надо только ранить слегка вашего, чтобы все остальное за них доделали ваши же врачи. Пожалуйста, подайте мне лампу, — попросила она молодую венгерку.

Та взяла лампу со стола и передала ей.

— Только хирургическая обработка. Очистка, промывание антисептиком, иссечение мертвых тканей, сульфаниламид, если есть, пенициллин. Так, что я вижу? — Маренн наклонилась над раной Иванцова. — Нагноения нет, это хорошо. Хорошо, что его не успели смазать этим дегтем. Сейчас я промою рану и остановлю кровотечение. Потом перевяжу и введу лекарства.

— Он будет жить? — Наталья спросила робко. — Очень бы хотелось. Душевный человек, хороший, столько раз помогал мне.

— Этот будет, — ответила Маренн уверенно. — Воспалительный процесс сильный. Но это нормально, это естественный ответ организма, и хорошо, что никто особенно не мешал. Не знаю, заживет ли первым намерением, но все будет зависеть от того, как хирург сделает иссечение. По мне, так вполне возможно сделать так, чтобы края раны сошлись, и ткань наросла сама. Но как сделают в вашем госпитале, после того, как я познакомилась с их методами? Боюсь, как бы вообще не занесли какой-нибудь заразы. Что ж, ладно, все ясно. Я накладываю повязку и делаю уколы.

— Агнешка, снимите обмундирование со второго офицера, — строго приказал Золтан жене. — Поживее давайте, что уставились без толку? Я закончил, ваше высочество.

— Нет, нет, Золтан, — Маренн покачала головой. — Не торопитесь. Прикройте рану марлей и немного подождите. Если гноя не будет, тогда действительно закончили.

Старуха лесничиха и ее дочь сняли с Аксенова шинель и гимнастерку. Маренн наклонилась, осматривая повреждения.