Балаустион

Судьба свела его с Эльпиникой четыре с лишним года назад, в Олимпии, на знаменитых во всем мире играх. Прославленные атлеты и воины съехались со всей Греции, чтобы соревноваться в классических видах состязаний, и Леонтиск, ученик спартанской агелы, прибыл в составе делегации, представлявшей Лакедемон. Тогда удача сопутствовала ему: глаз не делал ошибок, рука не знала промаха, кровь бурлила в переполненных силой мышцах. Ко всеобщему удивлению Леонтиск, безвестный юноша из спартанской военной школы, едва не стал победителем Игр в пентатлоне, став первым в метании копья и прыжках, обойдя именитейших соискателей-атлетов и лишь в самом конце уступив великолепному Протею из Сикиона. Подаркам и поздравлениям не было конца: от спартанского царя Эвдамида, возглавлявшего делегацию, от олимпийских элланодиков, от представителей знати и старейшин городских общин. На следующий день после столь блестящего выступления прославившегося юношу-земляка пригласили на ужин старейшины Афин, среди которых был и счастливый, безмерно гордившийся сыном стратег Никистрат. На этом пиру Леонтиск и познакомился с юной красавицей Эльпиникой, дочерью Демолая Кимонида, могущественного аристократа, четвертый год подряд избираемого главой афинских магистратов. Она подошла сама, возложила на голову юноши венок, села рядом и до окончания пира оставалась рядом с ним, глядя ему в лицо сияющими восхищенными очами. Присутствующие не могли этого не заметить, и под конец пира зазвучали тосты во здравие «влюбленных». Мало кто сомневался, что дело кончится обручением.

– Посмотри, как красиво!

Ночь снова расцветилась огненными кольцами факельных хороводов на склоне холма Кроноса. До слуха доносились звуки музыки, смеха и многоголосый гомон веселящейся толпы.

– Аргоссцы гуляют, – улыбнулся юноша. – Они сегодня выиграли в двойном беге. Счастливцы…

– Счастливица – я! – ее смех зазвенел колокольчиком. – У меня есть собственный герой-олимпионик.

– Ну, я не совсем олимпионик, – улыбнулся Леонтиск, – все-таки в состязании победил Протей.

– Ха, зато ты находишься в моем безраздельном пользовании, в отличие от Великолепного Протея, которого, как утверждает брат, уже третью олимпиаду невозможно увидеть иначе как в сопровождении дюжины лучших девушек Эллады.

– Поэтому ты завела меня в эту рощу, подальше от людей? Чтобы лучшие девушки Эллады меня не нашли?

– Это ведь ты вчера пригласил меня на свиданье, забыл? Я всего лишь назначила место. О, посмотри, какой укромный уголок!

Схватив юношу за руку нежными холодными пальцами, она потащила его к скамье, укрывшейся под пологом сплетшихся кронами оливковых деревьев. Под ногами хрустели камешки, позади огнями и взрывами веселья ликовал праздник. Роща столетних оливковых деревьев романтично шелестела листвой, словно завлекала, обещая тайну и безопасность.

Они присели на скамью. Эльпиника и не подумала отпустить его руку, наоборот, накрыла его кисть обеими ладонями, тонкими и холодными.

– Так удивительно, что мы здесь, ты и я… – он замялся, не в силах подобрать слов для описания своих чувств.

– Почему? – конечно же спросила она, взглянув из-под упавшей на глаза прядки волос с извечной женской кокетливостью.

– Честно говоря, я не верил, что ты придешь.

– Но ведь я пообещала…

– Знаю, но… все равно не верил. Я волновался, как дурак, ждал, хотя был уверен, что не придешь. Это было совершенно нереально…

– Отчего же?

– Не знаю… Для меня это все так необычно… Ты не представляешь себе, насколько.

– О чем это ты? Объясни, – она наивно затрепетала ресницами. (О, искреннее женское коварство!)

– О тебе, – Леонтиск вздохнул, пытаясь побороть смущение. – И о том, что ты мне очень нравишься.

«Хорошо, что темно, и не видно, как краска прихлынула к лицу!» – подумал он. Щеки горели.

– Неужели? – она улыбнулась, блеснув в темноте белыми зубками. – И насколько же сильно?

Пальцы девушки сжали его запястье – ну же, смелее!

– Настолько… клянусь Афиной… что аж хочется тебя поцеловать, – выдохнул он. Сердце ухнуло вниз от собственной дерзости. Ответ заставил его сердце заколотиться, как у пойманного кролика.

– И что же тебе мешает? – нежный овал ее лица белел менее чем в локте. От девушки струился нежный запах ириса, смешанный с каким-то неизвестным Леонтиску, но очень приятным благовонием. А, вспомнил, женщины называют это духами.

– Ничего? – глупо спросил он.

Она молчала.

Что делать? Сердце продолжало бешено колотиться, в голове было совершенно пусто. Решительно выдохнув, он осторожно взял девушку свободной рукой за плечо (вторую руку освободить не посмел), наклонился, потянулся к губам. Она не сделала никакой попытки помочь ему, поэтому он немного промахнулся, смутился, попытался исправить положение…

– Великая богиня! – она отстранилась, в голосе звучало веселое удивление.

– Что такое? – безразличный тон ему не удался.

– Тебе семнадцать лет, ты едва не выиграл Олимпиаду, но до сих пор не умеешь целоваться?

– Бросать копье меня учили в агеле, а это… Что, настолько все ужасно?