Балаустион

Басилид пренебрежительно кивнул головой, бросил долгий взгляд на Эвдамида, затем отрывисто бросил:

– Исполняйте! – и отошел прочь.

– Слушаюсь, господин педоном! – рявкнул ирен Эвдамид.

Леонтиск недоуменно скосил глаза на уже повернувшегося спиной педонома, замялся, затем тоже на всякий случай пискнул:

– Слушаюсь.

С полминуты Эвдамид беззастенчиво разглядывал совершенно растерявшегося новичка. Юный афинянин, смущаясь ответить тем же, блуждал взглядом по земле. Мальчишки за спиной ирена перестали фехтовать и тоже рассматривали Леонтиска. Наконец, когда молчание стало нестерпимым, и Леонтиск уже в подробностях изучил все камешки, находившиеся в окрестностях его сандалий, Эвдамид спросил:

– Тебя как звать, афиненок?

– Леонтиск, – выдавил Леонтиск, не зная, реагировать на слово «афиненок» как на оскорбление, или лучше не стоит.

– Ишь ты, Львенок, – усмехнулся ирен. – А, по-моему, ты больше похож на крысенка.

– Я… я… – задохнулся от возмущения Леонтиск.

– Хватай свой узелок и топай за мной, – равнодушно прервал его Эвдамид и повернулся спиной.

Пальцы Леонтиска сжались в кулаки. Он яростно пнул кучку щебня, лежавшую на дороге, камешки забарабанили по земле вокруг ирена.

– Иди куда хочешь! Сам ты крыса! – стратег Никистрат с малых лет учил сына не терпеть оскорблений ни от кого, даже от старших по возрасту и более сильных мальчишек. А учитель Филострат твердил, что вся дальнейшая жизнь мальчика в агеле будет зависеть от того, как он себя поставит с первых минут своего в ней пребывания.

– Чего? – ирен недоуменно оглянулся, брови его грозно сошлись к переносице. – Ах ты, сопливый…

«В драке бей первым, не жди, когда ударят тебя!» – всегда говорил отец. Но в этот раз Леонтиск не успел даже поднять руки. Эвдамид вдруг оказался совсем близко, перед глазами мелькнуло, потом левая скула внезапно онемела, а земля скакнула из-под ног. Леонтиск проехал локтем по камням, разодрав кожу, попытался перевернуться на живот, но резкий удар под ребра (не иначе, носком сандалия) заставил его сложиться пополам, хватая воздух ртом. Из глаз брызнули слезы.

Новых ударов не последовало.

– Встать, крысенок! – в голосе ирена даже не было злобы.

Закусив губу, изо всех сил стараясь не зареветь, Леонтиск перевернулся, поднялся на ноги. Исподлобья посмотрел на ирена, на ухмыляющиеся лица других мальчишек, шмыгнул носом, в котором вдруг стало слишком сыро.

– Еще раз посмеешь ослушаться, получишь по-настоящему, – спокойно проговорил Эвдамид. – А сейчас, повторяю, бери мешок и следуй за мной.

На этот раз Леонтиск почел за лучшее подчиниться. Глаза нестерпимо щипало, в горле застрял горький комок. В мечтах Леонтиск совсем по-другому рисовал себе первую встречу с военной школой, и то, что произошло, наполнило его грудь горькой обидой…

– Это тот самый Эвдамид… – брови Эльпиники удивленно изогнулись.

– Он самый, сын Агиса. Нынешний царь Лакедемона, принявший диадему после смерти отца пять лет назад. По закону Ликурга дети царей воспитываются вместе с детьми прочих граждан в агеле.

– Ты хочешь сказать, что древние законы соблюдаются в Спарте до наших дней?

– Не все. Что-то отменило время, что-то настоятельно попросили упразднить «добрые друзья» Греции – римляне и македоняне. Но в том, что касается воспитания детей, старинные законы спартанцев изменений не претерпели … Рассказывать дальше, или устала?

– Рассказывай, не хитри.

С трех сторон плац окружали стоявшие в несколько рядов длинные деревянные бараки. Сначала Леонтиск подумал, что это конюшни, по крайней мере, именно подобным образом выглядел сарай для лошадей в деревенской усадьбе отца. Однако жестокосердный ирен поспешил разубедить его в этом благом заблуждении.

– Здесь, афиненок, ты теперь будешь жить. Вместе со всеми. Наверное, это не похоже на дом твоего богатого папочки, но придется привыкнуть.

Они прошли через широкий проем двустворчатой двери. В нос ударил запах прелой соломы. Солнечный свет, пробиваясь сквозь многочисленные щели в неплотно пригнанных досках крыши, расчертил все помещение длинными параллельными полосками. Слева и справа от двери стояло несколько низких деревянных лож, застеленных каким-то тряпьем. Все остальное пространство барака было заполнено совершенно одинаковыми лежаками из соломы и сухого тростника.

Сначала Леонтиск подумал, что спартанец над ним издевается. Это ведь место если не для скота, то для самых грязных полевых рабов! Однако на лице ирена не было и тени насмешки.

– Твое место – вон там, третье от угла. «Птенец», занимавший его, покалечился, и не сможет быть воином.

Леонтиск угрюмо кивнул. Он не собирался заговаривать с этим гадом, и тем более задавать ему вопросы.

– Бросай пожитки и выходи за мной. Твое обучение начинается немедленно, – в тоне Эвдамида проскользнули нотки нетерпения. Видимо, даже такая короткая экскурсия с новичком утомила ирена.