Балаустион

— Ты о чем? — встревоженный мелькнувшим в голосе товарища выражением, сын Терамена поглядел на него. Леонтиск, напрягшись, смотрел вперед, на уже видневшуюся отсюда ограду особняка Эврипонтидов.

— Там, на углу. Ты ничего не заметил?

Эвполид покачал головой, тоже уставившись в направлении, указанном другом.

Леонтиск прибавил шагу, его правая рука потянулась к рукояти висевшего на боку меча. «Проклятый мой язык! — пронеслось в голове. — Брякнул о злодействе и накликал беду!» Сердце заколотилось о ребра, сладкая расслабленность, оставшаяся после встречи с прекрасногрудой Коронидой, испарилась, словно унесенная порывом студеного ветра. Эта черная тень у ограды, мелькнула она на самом деле или показалась? Боги, неужели убийца, едва въехав в город, уже начал действовать? А он, «спутник», горе-телохранитель, предается любовным утехам, в то время как смерть подбирается к царевичу! Испуг и презрение к самому себе завладели сознанием афинянина, но только на мгновение, потому что в следующий миг он явственно увидел движение на самом верху каменной стены, ограждавшей дом Эврипонтидов.

— Эвполид, за мной! — заорал Леонтиск, срываясь в бег. Ребро, конечно, тут же ответило на сотрясение чувствительными толчками боли, но молодой воин видел только одно — темный силуэт на стене. Поняв, что его заметили, злоумышленник на какое-то мгновенье застыл в нерешительности, по-видимому, колеблясь, спрыгнуть ли ему во внутренний двор или же попытаться скрыться в темноте ночных улиц. Возобладало последнее: тщедушная фигура — теперь Леонтиск видел ее совершенно отчетливо — соскользнула в окружающий стену густой кустарник и, с треском прорвавшись сквозь него, бросилась прочь.

— Стой! Тварь! — прорычал Леонтиск, кидаясь вслед, точно охотничий пес за раненой дичью. За ним с обнаженным мечом в руке несся Эвполид.

Преследуемый, бежавший со всех ног, выскочил на перекресток и свернул налево.

— Есть! — азартно завопил Леонтиск. — Попался, паскуда! Там тупик!

— Вот и началась потеха! — в предвкушении выдохнул Эвполид.

— Не вздумай его убить! — испугался сын стратега. — Живым, этот гад нам нужен живым!

Вылетев на перекресток, они вбежали в узкий проулок, в котором было темно, как в могильной яме. Впереди яростно залаяли собаки — спартанские псы славились как свирепые и верные охранники. За несколько ударов сердца друзья преодолели половину короткого проулка. Он заканчивался высокими, обитыми медью воротами, за которыми и заливались бешеным лаем четвероногие бестии.

— Ничего не вижу, где он? — с напряжением в голосе вскричал Леонтиск. — Проклятье, неужели взобрался на стену? Не может быть!

Действительно, стены, составлявшие переулок, были приличной высоты, и потребовалась бы немалая ловкость вкупе с некоторым количеством времени, чтобы перебраться через них.

— Вот он! — крикнул в этот момент Эвполид, указывая пальцем в сгусток тьмы, сконцентрировавшийся за стволом векового платана, росшего вплотную к левой стене. Друзья бросились вперед. Преследуемый, похоже, с кем-то боролся: в темноте были видны только судорожные движения катающихся по земле тел, да слышалось сдавленное хрипенье. «Беда, если какой-то из шальных псов пролез под воротами и вцепился негодяю в горло», — испугался Леонтиск, и, позабыв об осторожности, бросился к месту схватки. Еще по отроческим ночным вылазкам, совершаемым совместно с товарищами по агеле, он помнил страшные зубы псов спартанской породы. Если такие зубищи добрались до шеи — все, пиши пропало. Невольно прижав подбородок к кадыку, Леонтиск нервно сглотнул и покрепче сжал рукоять меча. Пса нужно убить одним ударом, причем не задев при этом мерзавца, который должен еще рассказать, кто его послал. Проклятая темнота!

В этот момент из-за края левой стены, за которой находился сад, окружающий дом царевича Пирра, показалась мощная рука, сжимавшая горящий факел. Затем появилась большая свирепая физиономия, сжимавшая в зубах обнаженный меч. Свободной рукой силач цеплялся за край стены.

— Ни ш мешта! — не разжимая зубов, прорычал он. — Штоять, или будеше убишы!

Ослепленный своим факелом, он не мог их ясно видеть, зато сам был прекрасно освещен.

— Это мы, Энет! — крикнул ему Леонтиск. — Давай скорее сюда свет!

Энет тяжело спрыгнул вниз, за ним стену перемахнул Лих, ловкий, как рысь. Когда пламя факела осветило место действия, стало ясно, что ночной гость ни с кем не борется, а то, что казалось борьбой, есть лишь смертные конвульсии тела, прощающегося с отлетающей от него душой. Конечности худощавого невысокого мужчины лет тридцати с небольшим судорожно скрючились, глаза вылезли из орбит, острые зубы обнажены в страшном оскале.

— Мертв, — констатировал нагнувшийся над телом Эвполид.

— В чем тут дело? — настороженно поинтересовался подошедший Лих. — Кто это такой?

— Думаю, посланец нашего дорогого гостя, — мрачно ответил Леонтиск. — Мы застали его, когда он уже почти перелез через ограду дома царевича.

— Убийца? Горгил? — вскинулся Лих, его глаза блеснули.

— Не думаю. Скорее всего, шпион, которого хозяин послал разведать и разнюхать.